Легенда о «кровавом вожде, великом гении» в его зеркальных версиях: белой («кровавый вождь») и красной («великий гений») – как об исключительном творце Октября всё более обнаруживает свою несостоятельность. Как и вообще одномерные трактовки революции и гражданской войны, возникновения, а затем падения Советской власти.
Февральская революция положила начало распаду России, который продолжался несколько лет. На её месте возникли – в точности, как в 1991 году – «независимые государства» — Украина, Литва, Латвия, Эстония, Грузия, Азербайджан, Армения и даже Дальний Восток. Сам Керенский, уже оказавшись за границей, признавался в своих мемуарах, что, продержись Временное правительство до ноября, России как государства не стало бы. Сегодня совершенно очевидно, что Февраль был «спецоперацией» западных, прежде всего британской, разведок, более всего опасавшихся, что в результате военной победы Россия станет второй, если даже не первой, державой мира. Это было для Запада опаснее, чем гипотетическая победа Германии и Австро-Венгрии, впрочем, так же точно «приговорённых» к революции. Февральская революция и свержение Императора Николая II произошли накануне предполагаемого наступления русской армии на Константинополь.
С самого начала демократического правления в России целенаправленно уничтожался главный институт любого государства – армия. После пресловутого «Приказа № 1» она превратилась в безформенную, не способную воевать массу. Тем не менее, Временное правительство продолжало воевать. (…)
Сознание губительности следования по демократическому пути – конкретно для России – возникло прежде всего в недрах русской военной разведки, которая принимает решение о ликвидации Временного правительства и начинает контакты с его наиболее на тот момент непримиримыми противниками – большевиками (монархические организации были запрещены и разгромлены уже в марте-апреле, а многие их активисты тогда же физически уничтожены).
В «Энциклопедии военной разведки России» (М., 2004) сообщается, что начальник Разведывательного управления Генштаба генерал Николай Михайлович Потапов (1871 – 1946) сотрудничал с большевиками с июля 1917 года. Документы об этой, крайне важные для понимания глубинной преемственности государственности России, пока что не рассекречены, однако, если и когда это произойдёт, будет нанесён сокрушительный удар как по «красной», так и по «белой», не говоря уже о либеральной, историографии.
Генерал Потапов принадлежал к «милютинской школе» русских геополитиков и руководил военной разведкой ещё при Николае II. По воспоминаниям большевика М. С. Кедрова, Потапов «после июльских дней предложил через меня свои услуги Военной организации большевиков (и оказывал их)». Военное бюро партии большевиков возглавляли тогда И. В. Сталин и Ф. Э. Дзержинский. Именно летом 1917-го произошло, по сути, разделение русского военного руководства, заложившее основу будущего противостояния «красных» и «белых». Генерал Н. М. Потапов, по сути, возглавлял борьбу с выступившим против Керенского, но за «спасение русской демократии» генерала Л. Г. Корнилова (который весной 1917 года лично возглавил арест Царской семьи и всегда говорил: «Что угодно, только не Романовы»). Совместно с Потаповым действовали военный министр генерал-майор А. И. Верховский, главнокомандующий Северным флотом генерал-аншеф В. Н. Клембовский, начальник штаба и комендант Псковского гарнизона генерал-майор М. Д. Бонч-Бруевич. Все они затем готовили октябрьский переворот и стояли у истоков Красной Армии.
(…) В это время в газете «Рабочий путь» И. В. Сталин публикует ряд статей, в которых указывает на связи Корнилова с английской разведкой. Несомненно, эти сведения он получал от генерала Потапова.
Почему Генштаб ставит на большевиков? Когда страна идёт к полному развалу, никакой «консерватизм» её уже не спасёт. Только крайне радикально-революционная сила способна создать силовой полюс. В своё время такую диалектику революции и контрреволюции раскрыл в своих «Размышлениях о Франции» граф Жозеф де Местр, знал о ней Константин Леонтьев, позже об этом много писал в своей книге «Оседлать тигра» Юлиус Эвола.
В сентябре 1917 года Керенский – вопреки даже прежним планам о созыве Учредительного собрания – объявляет Россию республикой. Это единоличное решение, совершенно не легитимное с правовой точки зрения, немедленно вызывает к жизни альтернативные планы государственного строительства. Они рождаются именно в среде военной разведки. Современный писатель и исследователь Олег Стрижак утверждает, что уже в сентябре 1917 года оформился «заговор генералов» разведки Генштаба во главе с генералом А. А. Самойло, целью которого было свержение Временного правительства и передача власти Съезду Советов. Для этого военные готовы были использовать большевиков. Без сомнения, за спиной генерала Самойло стояли генерал Потапов и военный министр генерал А. И. Верховский, отставка которого в октябре вызвала крайнюю озабоченность Ленина. Поддержал большевистский переворот в октябре, как известно, Балтийский флот, но то, что командовал им царский контр-адмирал А. А. Развозов, обычно замалчивается.
Совершенно очевидно, что система Советов уже тогда была полностью противоположна буржуазно-демократической республике, к которой стремились Временное правительство и все политические партии того времени – от кадетов до социалистов (исключение составляла, быть может, часть эсеров). Она является цивилизационно иной, имеет очевидную связь со старинными русскими Земскими соборами – советами всея земли, с земским и губным самоуправлением, казачьим кругом, курултаями азиатских народов России, или, например, с народным ополчением 1612 – 1613 гг., и при определённых условиях вполне совместима с монархией. (…) Генералы Генштаба не могли не понимать этого. (…)
Но самым странным оказывается то, что и большевики – и даже сам Ленин – вопреки всему тому, что он писал и говорил, в определённый момент готовы были, скажем так, к «разным политическим вариантам». Олег Стрижак обращает внимание на довольно загадочную «паническую записку Ленина» 24 октября 1917 года: «Кто должен взять власть? Это сейчас неважно: пусть её возьмёт Военно-революционный комитет или другие учреждение… Взятие власти есть дело восстания, его политическая цель выяснится после взятия».
Так или иначе, ещё в июне 1917 года министр Церетели, социал-демократ, говорил: «Через ворота большевиков войдёт генеральская контрреволюция». О том, что Октябрь – не революция, а контрреволюция, говорил уже в эмиграции один из лидеров кадетской партии В. Д. Набоков (отец писателя).
23 ноября 1917 года Н. М. Потапов был назначен начальником Генштаба и управляющим Военным министерством, с декабря 1917 г. – управляющим делами Наркомвоена. Переоценить этот важнейший шаг невозможно. Возникает закономерный вопрос: кто кем на самом деле руководит?
А вот что далее пишет Олег Стрижак: «Почему 23 февраля – «день рождения Красной Армии»? Это был позорный день, когда немцы без боя заняли Нарву и Псков. Дело в том, что 22 февраля из Могилёва в Петроград приехала большая группа генералов во главе с начальником штаба Ставки Верховного главнокомандования генералом М. Д. Бонч-Бруевичем. Вечером они встретились с Лениным и Сталиным. Трудный разговор продлился до утра, речь шла о спасении России. Требование генералов: немедленное заключение мира, на любых условиях, национализация всей оборонной промышленности – горнорудной, металлургической и прочая (…), новая армия строится на основе всеобщей воинской обязанности, запретить все солдатские комитеты и советы, никакого обсуждения приказов, железная дисциплина, за воинские преступления – расстрел. Ленин принял все требования. 23 февраля 1918 г. Ленин имел самую тяжёлую битву. Его ЦК категорически выступило против мира и против «царской» армии. Ленин ультимативно заявил, что уходит из ЦК. Поздней ночью предложения Ленина были приняты (…). 4 марта в Республике Советов был учреждён Высший Военный совет, его возглавил генерал Бонч-Бруевич».
Есть совершенно очевидные факты, которые на протяжении десятилетий замалчивали как советская, так и антисоветская пропаганда. Полковник Императорского Генерального штаба П. П. Лебедев стал начальником Штаба Красной Армии, полковник И. И. Вацетис – Главнокомандующим Вооружёнными Силами Республики Советов, полковник Генерального штаба Б. М. Шапошников – начальником Оперативного управления Полевого штаба РККА (с 1937 года – sic! – начальником Генштаба РККА, в 1941 – 1945 гг. – заместителем Сталина в НК обороны). Генерал-лейтенант Н. Д. Парский командовал Северным флотом, генерал-майор Н. Н. Петин – Западным, Южным и Юго-Западным фронтами, генерал-майор Самойло – Северным и Восточным. Этот список можно продолжить.
Флот вообще весь целиком находился в руках старого русского морского офицерства (…).
Следует ясно и чётко сказать: в ходе революционных событий не «народ боролся против военной аристократии», как это представляют, взаимно «меняя знаки», «красные» и «белые» историки, а сама военная аристократия раскололась надвое. С. Г. Кара-Мурза пишет: «(…) Можно сказать, что цвет российского офицерства раскололся между красными и белыми пополам. При этом офицеры (…) выбрали красных как выразителей определённого цивилизационного типа, который принципиально расходился с тем, по которому пошли белые». Здесь крайне важно следующее: белые в подавляющем своём большинстве не были монархистами (…). И. А. Солоневич писал, что если бы хоть один из белых генералов выдвинул лозунг «За крестьянского Царя», победа его была бы обезпечена всеобщей поддержкой. Но этого никогда бы не могло произойти, поскольку сам основатель Белого движения генерал М. В. Алексеев и его главные вожди, прежде всего А. И. Деникин и А. В. Колчак, стояли у истоков свержения монархии и были убеждёнными республиканцами – более левыми или менее, но левыми. (…)
Совершенно справедливо пишет на портале Фонда стратегической культуры Юрий Рубцов: «Как бы мы ни осуждали большевистский режим, историческая реальность такова, что именно этот режим, а не Временное буржуазное (масонское) правительство сохранил для нас территорию Великой России в политической форме СССР».
(…) В случае распада или угрозы распада страны – «прецедент Потапова – Ленина» может оказаться спасительным, и потребуется взаимодействие оставшихся государственников с наиболее крайними, наиболее «отвязанными» силами (разумеется, это уже не будут марксисты). Из среды революции – контрреволюция. Следует ли этого желать? Разумеется, нет. Твёрдое, устойчивое, пусть даже более медленное утверждение и укрепление государственности, её полноценная «достройка» (если использовать выражение А. Елисеева) стократ желательнее. Но может – очень даже может – сложиться ситуация, при которой такой ход событий станет необратимым, и тогда этот вызов истории надо будет принять и оседлать.
Владимир Карпец
«Завтра», апрель 2010, № 16 (печ. с незначительными сокращениями)