Уважаемые коллеги!
Доктор философских наук Р. С. Кабисов, чей памятный юбилей мы сегодня отмечаем посвящённой ему конференцией, был одним из «великолепной пятёрки» философов, работавших в Южной Осетии во второй половине двадцатого века – наряду с Сосланом Габараевым, Зелимом Цховребовым, Отаром Джиоевым и Авксентием Козаевым. Его научная деятельность должна оцениваться не просто привычными нам критериями, т. е. изданными статьями и книгами, прочитанными студентам лекциями и т. п.; видимо, методологически правильнее будет оценивать её, исходя из более общего культурологического контекста.
Подход к такой оценке следует, очевидно, начинать с самого понятия философии и философствования как особой деятельности человеческого разума. Здесь с необходимостью приходится выйти за пределы стандартного определения философии как науки о наиболее общих законах развития природы, общества и познания: речь должна идти о философии как особой культуре мышления, причём культуре в самом объёмном смысле этого слова. Настаиваю на том, что по самой своей природе это – высшая, предельная, вершинная культура, наивысшее наличное достижение интеллекта. Отсюда, в частности, следует кардинальный вывод о том, что преимущество в мировой конкуренции обретают те народы, которые смогли, сумели выработать в себе эту культуру мышления в достаточно мощном виде; это же, впрочем, касается и отдельно взятых личностей: на жизненном пути, как правило, большего успеха добиваются те, у кого лучше работают мозги.
Мне представляется, что это ключ к оценке деятельности Р. С. Кабисова как философа. Получивший советское, т. е. лучшее в мире образование, он развил свой мыслительный аппарат до восприятия лучших результатов мировой философии, и поставил свой талант мыслителя на службу своему народу. Ибо он понимал, что только опережающее интеллектуальное развитие даёт реальный шанс малочисленному народу на достойную жизнь в грядущем двадцать первом веке.
Отсюда становится понятной культурологическое содержание, нацеленность той исследовательской программы, которую он последовательно реализовывал на протяжении жизни, невзирая на обстоятельства – то более, то менее благоприятствующие научно-философской работе.
Сердцевиной его философствования, как и следует ожидать, является категориальный анализ. Мне в силу учёбы в аспирантуре и работы над кандидатской диссертацией, естественно, приходилось читать специальную литературу по категориальной проблематике – Аристотеля, Канта, Гегеля, ряд советских авторов (Е. П. Ситковский, В. П. Тугаринов, Е. С. Кузьмина, В. С. Библер, А. П. Шептулин и др.), т. е. в основном всё то, что осваивал и Рутен Семёнович; но должен сказать, что его логико-категориальное рассмотрение производит замечательное впечатление, во-первых, своей глубиной проникновения в исследуемый предмет (у большинства авторов изложение имеет повествовательно-декларативный вид), а во-вторых – и это не менее, а может быть, и более важно с предлагаемой точки зрения на творчество Р. С. Кабисова – его тексты написаны прозрачным, стилистически выверенным языком, понятным для каждого студента со средним уровнем подготовки (при условии, что и говорить, настоящего желания учиться).
Не ошибусь, если обозначу реальное начало этой работы с философского словаря, изданного в 1996 году под его руководством и в подавляющем большинстве текста выполненного лично им самим. Он ещё успел увидеть продолжение этой линии работы двадцать лет спустя, и когда будет вынесен на суд читателей окончательное издание словаря, то на форзаце будет сохранено посвящение нашему замечательному коллеге, чьё имя мы сегодня чествуем.
Монография 2003 года издания «Из истории и теории категорий философии» посвящена непосредственно исследованию понятия «категории». Здесь Р. С. Кабисов сразу указывает на фундаментальное обстоятельство, а именно на то, что категории не могут пониматься только лишь как предельно общие понятия, т. е. лишь как форма мышления – а напротив, должны пониматься как некое высказывание о предмете, и даже более того – как «какое-то важное о нём решение, как бы привлечение его к ответственности, высказывание о нём чего-то весьма важного, внутреннего, существенного» (с. 4), цитируя предлагаемую А. Лосевым семантику термина. Рутен Семёнович знает, и сообщает об этом читателям, что проблема существенно осложняется «и тем обстоятельством, что категории допускали, предполагали, а в известном смысле даже требовали своего исследования, по меньшей мере, в трёх органически между собой связанных плоскостях: онтологической, гносеологической и логической» (с. 5). Далее следует замечательно ясное рассмотрение конкретики состава категорий, их толкования в истории философии, отдельно рассмотрен средневековый период, и в завершение исследования автор считает необходимым представить свои соображения о категории культуры; такой финал я считаю прямым подтверждением своего утверждения о нацеленности всего кабисовского философствования на повышение общекультурного уровня той читательской аудитории, которой Рутен Семёнович адресовал свои труды.
Монография 2005 года издания «К проблеме соотношения формальной и диалектической логики» представляет собой развитие этой центральной, стержневой темы философского творчества Р. С. Кабисова. Мне выпала честь писать предисловие к этой работе, и в нём, как и в сегодняшнем выступлении, также подчеркнута замечательная ясность и понятность изложения, и приведена аналогию с шахматами: «Гроссмейстер, создавший партию-шедевр, с неочевидными ходами, победоносной стратегией и блестящими комбинациями, всегда должен быть способен разъяснить ход своих мыслей и начинающему любителю» (с. 3) (опять же, если любитель искренне хочет понять).
Вопрос, поставленный Р. С. Кабисовым в этой работе, также относится к стародавним философским вопросам: множественность логик изучалась с большей или меньшей успешностью рядом философов в нескольких поколениях. Здесь Рутен Семёнович предложил решение, которое, при всей кажущейся его простоте, почему-то до него никем не предлагалось: он принимает тезис о необходимости расстановки имеющихся в наличии логик в их родо-видовой субординации. В этом случае естественным образом определяется изначальная родовая логика, «предмет которой составят особенности собственно феномена логического (логичности)» (с. 141) – и, снимая кажущуюся тавтологичность посыла, даёт совокупность атрибутивных признаков логичности, составляющую имманентное содержание логики как таковой, как феномена, подлежащего изучению. Нетривиальной в этой связи представляется мысль автора о целесообразности возвращения на новом уровне к понятиям «органон» — как формам мышления, и «канон» — в качестве законов мышления.
В целом надо отметить, что в развёртываемом Р. С. Кабисовым текстуальном изложении своих размышлений нередки своего рода философские инсталляции, заслуживающие отдельного рассмотрения, в том числе, возможно, и в диссертационных исследованиях.
Один такой пример касается Гераклита. Проводя анализ его философских воззрений в контексте проблематики логичности, Р. С. Кабисов как бы мимоходом отмечает, что «есть основания полагать, что у Гераклита огонь составляет субстанциональную основу логоса, а логос – ункциональную сущность огня» (с. 101), и добавляет, что «его логос в известном смысле и субстративен».
Другой относится к Аристотелю. Рутен Семёнович обращает наше внимание на то обстоятельство, что у Аристотеля не использован, не встречается термин «логика», но имеется термин «логичность», и высказывает соображение, что слово «логичность» у Аристотеля произошло от «логоса» не через «логику», а напрямую; т. е. последовательность происхождения может быть не «логос – логика – логичность», как обычно подразумевается, а «логос – логичность – логика» (с. 104).
Эти и другие находки автора выглядят как искристые жемчужины в смысловой канве текста и немало его украшают. Помнится, таким же манером Рутен Семёнович читал свои лекции, и сейчас остаётся только сожалеть, что мы, его студенты, не записывали их достаточно подробно.
Десятилетиями занимаясь изучением стержневых, магистральных философских проблем, связанных с категориальным анализом, Р. С. Кабисов, очевидно, работал не бессистемно и в сугубо философском смысле, т. е. имел некую общую программу – или, можно сказать и так, философскую цель своих изысканий. В качестве таковой позвольте предложить вашему вниманию свою догадку: видимо, в качестве таковой можно признать не раз упоминавшуюся Рутен Семёновичем в беседах с коллегами по цеху тему, предположение, предугадывание о существовании фундаментального атрибутивного стремления всего сущего к максимальному самовыражению, реализации своей качественно-количественной определённости – примерно так я рискну сформулировать в предельно лаконичной форме мысль-идею учёного. Можно было бы попытаться осмыслить это прозрение коллеги как некую отдалённую реминесценцию гегелевской идеи финального самопознания абсолютного духа, освобождённую от идеалистической установки; к сожалению, Р. С. Кабисов не оставил письменных хотя бы набросков этой своей гипотезы. Однако в любом случае предположение о существовании подобного «системного интегратора» известных (и неизвестных – т. е. поддающихся дешифровке с его помощью) законов диалектики и категориальной сети заслушивает самого пристального внимания.
В завершение не откажу себе в удовольствии процитировать ещё одну мысль коллеги. Рассуждая об исследованиях диалектики представителями немецкой классической философии, Рутен Семёнович отмечает особенности понимания диалектики каждым из них, добавляя в скобках: «За тем некоторым излишком, который, как правило, обычно остаётся невыраженным у настоящего мыслителя». Так и в отношении самого Рутена Семёновича: изложенные им выкладки по центральной логико-категориальной проблематике, разумеется, не исчерпываются представленными в его цитируемых работах – поэтому, теперь уже в его отсутствии, мы обязаны принять на себя эту задачу, эту ответственность завершения в этом смысле его изысканий, и явить миру тот самый кабисовский «некоторый излишек».
Ибо если в нашем народе жива философская культура мысли, то жив и имеет перспективу исторического бытия и сам народ. Когито – эрго сум.