Я соскучился по сухумским сумасшедшим.
Как они там? Что делают? Живы ли они?
Должностные лица приходили и уходили, иногда их снимали, иногда понижали в должности. Переживали это большие люди, становились совершенно другими. Некоторые кончали инфарктом. Сменялись руководители Сухуми, Абхазии, главы, лидеры, временщики. А сумасшедшие были вечными, бесхитростными, без масок и свободными.
Сумасшедших знал весь Сухуми, больших же людей мало кто узнавал в лицо. Больше знали их служебные автомобили. Рядовые сухумцы по номерам машин различали должностных лиц. Номера обкома партии Абхазии начинались с числа 11. Две единицы указывали на многое. О них говорили – это обкомовская машина. Две первые цифры на номерах Совета Министров были – 12… То есть единица и двойка. Вторичность Совета Министров подтверждалась номерами машин. Первичной была партия. 1101 – был первый секретарь обкома, 1102 – второй секретарь, 1103 – третий, 1201 – председатель Совета Министров, 1202 – его первый заместитель и так далее. Короче, вот так просто и понятно были распределены места в таблице рангов.
У сумасшедших машин не было – они ходили пешком.
По соседству со мной жил Апполон. Он всё время пел. Голос у него был такой, что когда он затягивал песню на берегу моря, слышно было на Трапеции. А иногда – и на горе Баграта. Обычно он подметал улицы и всё время ворчал на кого-то. Он любил ходить на свадьбы и поминки, пить вино. Мог целый час произносить один тост, только кто его слушал?! А он продолжал бормотать что-то себе под нос. Однажды кто-то на митинге сторонников Звиада Гамсахурдиа научил его: поди, оборви провод радиорепродуктора. Оборвал. Замолчал репродуктор. «Подосланный!» — закричал кто-то и бросился за ним… Преследовали, как бешеные. Поймали и избили, жестоко избили, зубы повыбивали. В другой раз назвал Эдуарда Шеварднадзе неприличным словом, и опять ему попало, и снова жестоко. Только после этого прекратил он подобные «политические акции». Здесь же отмечу, что подобные истории в тот период происходили и с умными тоже.
Марадона был самым мобильным из всех сумасшедших. Где его только не видели – то он стоял возле больших часов, то около базара, то прогуливался в окрестностях Красного моста, то в районе Маяка. Зимой и летом он ходил полуголым. Его загорелую на солнце шею украшало ожерелье, сооружённое из камней и верёвки. Однажды его спросили – не примет ли он участие в президентских выборах? «А почему бы и нет? Чем я хуже других», — ответил он. Таким образом, политика не была экзотическим фруктом сухумских сумасшедших. Марадона легко знакомился с людьми, всем улыбался.
Как я уже сказал, Марадону можно было видеть в любом уголке Сухуми. Чума же был совсем другим, у него был свой излюбленный район – центральная почти и парк Орджоникидзе. И всё. Когда-то он был матросом и поэтому сейчас постоянно носил полосатую матросскую тельняшку и бескозырку. Чума был гроссмейстером монолога. Свои монологи он начинал так: «Слушайте, это я, Чума!» Чаще всего он говорил о детях, я, мол, должен спасти детей всего мира…
Голубоглазый Котик всегда ходил с сияющим лицом, он всегда чему-то радовался, и постоянно выпрашивал сигареты. Один раз он ошибся и сунул в рот сразу две сигареты, а потом так прикурил от зажигалки, что даже волосы вспыхнули. Еле потушили его загоревшийся чуб.
Про Габо даже нельзя было сказать, что он сумасшедший, но и на нормального человек он не очень походил. Габо был рабочим в порту, а ещё – посредником между отдыхающими и сдающими квартиры. Иной раз увидит какого-нибудь сухумского «Ромео» со светловолосой «мадонной» и тут же подлетит: «Квартиру не надо? Квартиру не надо? На одну ночь сдам, хорошую квартиру знаю». Он безошибочно определял, кому нужна квартира, кому – нет.
Стояли сухумцы и смеялись над своими сумасшедшими…
Только сейчас, когда я пишу эти строчки, вот что приходит мне на ум: Габо был евреем, Котик – абхазом, Чума – русским, Апполон – грузином, Марадона – ему самому неизвестной, неустановленной национальности. Ни я, ни кто другой из сухумцев никогда не видели, чтобы они спорили друг с другом. Наоборот, иногда они прогуливались парами, как братья. Кто знает, может, если бы сумасшедших было больше, чем нас, умных, и не случилось бы с нами того несчастья, которое называется войной.
1994 Из книги Гурама Одишария «Возвращение в Сухуми»
Перевод с грузинского Тамары Гайдаровой