Просмотры 983
анзор

Время, прошедшее после ухода от нас Анзора Кансаовича Хачирти, всё ярче высвечивает его личность и его творческое наследие. Это – верный, безошибочный признак подлинности и его человеческой натуры, и того философствования, что составляло содержание и смысл профессиональной деятельности А. Хачирти.


Несомненно, что с течением лет исследователями его наследия будет всё глубже осознаваться значимость полученных им научных результатов, оказанное им влияние на общественные умонастроения и течение социально-политических процессов – а значит, мысли А. Хачирти будут продолжать работать, применяться в изучении насущно актуальной национальной проблематики.
В данном рассмотрении мы ставим перед собой задачу привлечения внимания к некоторым, отдельным аспектам философско-публицистического наследия А. Хачирти, соотнося решение этой задачи с теми нравственными, политическими и культурологическими вызовами, которые ставит перед осетинским народом переживаемый исторический период.

Анзор_Хачиров

Первая проблема, которую целесообразно рассмотреть через призму хачировского наследия – это проблема «плачущего патриотизма». Содержание её заключается в том, что на протяжении 90-х годов ХХ века, а также и начала века ХХ1 до сегодняшнего дня, в осетинском обществе получило огромное, совершенно гипертрофированное представление о трагедийности нашего национального бытия.
Здесь надо сразу отметить то очевидное обстоятельство, что ощущение бедственности имеет под собой, к великому нашему сожалению, бесспорные основания. Распад великой страны; агрессия против осетин их соседей – грузин и ингушей, повлёкшая многочисленные жертвы и разрушения; десятки террористических актов, в том числе чудовищный теракт в Беслане; почти катастрофическое падение жизненного уровня большинства населения; криминализация общества и гибель множества людей в бандитских разборках и от наркомании; наконец, поразительная по своей жестокости геноцидная агрессия Грузии против Южной Осетии 8 – 9 августа 2008 года – все эти обстоятельства складываются в трагический рефрен нашей новейшей истории.
Но дело в том, что традиция трагедийного осмысления и ощущения национальной жизни имеет гораздо более раннее начало. Точкой отсчёта берётся, например, татаро-монгольский разгром Алании, ставший всенародным бедствием для наших далёких предков. Другой крутой излом нашей истории – наступление капитализма, вызвавшее большие социальные потрясения и получившее гениальное отражение в творчестве К. Хетагурова. Многие литературные произведения К. Хетагурова вызывают ощущение поистине безысходного горя, непреодолимой обречённости человека на невыносимые страдания. Они оказали – и продолжают оказывать – серьёзное влияние на осетинское мировосприятие. Наконец, тяжёлый след оставили в памяти народа и трагические события национальной истории советского периода – революция и гражданская война, губительные репрессии 1937 – 1938 годов, тяжкие потери в Великой Отечественной война 1941 – 1945 годов, уничтожение национальной школы и мертвящий административно-бюрократический пресс закостеневшей коммунистической идеологии… Словом, основания для трагедийности мироощущения действительно есть.
Но значит ли это, что «плач» по нашей национальной жизни, в каких бы формах он не выражался, есть её суть? Составляет кардинал национального менталитета? Или поставим вопрос несколько иначе, в плане долженствования: должно ли ощущение трагичности бытия стать центральным смыслоообразующим актором национального характера и самосознания?  
А. Хачирти поставил эту проблематику под свою «исследовательскую лупу» ещё на излёте Советского Союза, что позволяет нам сделать вывод о чрезвычайной чуткости философской рефлексии этого мыслителя, распознавшего угрозу ещё тогда, когда особых признаков её вроде бы не было видно. Поводом для его философски-культурологического предупреждения стала брошюра К. Бязарти «Профессионально-художественные и фольклорные параллели и национальная специфика искусства»[1], в которой автор выстраивает логику своих рассуждений на литературном, художественном и фольклорном материале: «Здесь, — указывает А. Хачирти, — можно посмотреть (…) на то, как работает концепция безысходной трагедийности осетинской истории и осетинского искусства». И далее А. Хачирти в присущей ему спокойной академической манере указывает на методологические ошибки автора и сделанные им неверные выводы, искусственные построения и натяжки. Вывод А. Хачирти хорошо аргументирован и однозначен: «Концепция трагизма осетинской истории и осетинского искусства – в вопиющем несоответствии с принципами народности», и «должна быть недвусмысленно осуждена как чуждая нам идеологическая установка»[2].
«Плачущий (или даже, мы бы сказали, плаксивый) патриотизм» действительно позиционируется как фактор ослабления национальной политической и, шире, мировоззренческой воли к утверждению собственного исторического бытия. Не может побеждать народ, чьё нравственно-психологическое состояние отягощено, перегружено непрерывными жалобами на свою жизнь и вытекающими из этой установки хорошо известными нам мотивами самобичевания: и друг друга мы не любим и всячески третируем, и власть у нас никчёмная, и государственные лидеры наши не идут ни в какое сравнение с коллегами у других близких или дальних народов, и молодёжь у нас – сплошь потерянное поколение. Но, говоря словами А. Хачирова, «народ, в какие бы переплёты он ни попадал, вечно плакать не может, иначе жизнь не имеет смысла»[3]. Мы утверждаем, что реальность даёт нам доказательство доминирования принципиально иных мотиваций. Мы видели это во время отражения грузинской агрессии на Юге Осетии в августе прошлого года, когда был проявлен в достаточной, в решающей мере победоносный мировоззренческий оптимизм осетинского народа, вера в свою способность совершить, казалось бы, невозможное и осуществить чудо исторического творения нового бытия народа.
Думается, что обращение к мыслям А. Хачирти поможет нашему обществу найти разумное, хорошо рассчитанное и потому составляющее один из источников национальной силы соотношение между трагическим и оптимистическим началами осетинского менталитета, ибо эта задача, как нам представляется, всё ещё находится в стадии своего решения. Правильное же её решение может быть дано лишь на основе диалектического метода, которым А. Хачирти, как мы можем убедиться, владел с мастерством истинного философа.

Анзор_Хачиров

 Вторая проблема – проблема религиозности Коста Хетагурова. Ясно, что в нынешнем году, юбилейном году великого поэта, она приобретает знаменательное звучание.
Исследователи творчества К. Хетагурова демонстрируют в этом аспекте две крайности. Одна из них отражает господствовавшую длительное время жёсткую литературоведческую установку на критическое осмысление творчества Коста с позиций марксистко-ленинской идеологии, с применением соответствующей цензурной практики и партийных указаний. В этой оптике К. Хетагуров представлен революционным демократом, борцом за социальную справедливость, за права угнетаемых соотечественников. Вопрос о его религиозности, как правило, даже и не ставился, ибо борец за народное счастье в рамках коммунистической идеологии априори обязан быть атеистом.
В связи с этим исследования творчества К. Хетагурова, выполненные в в СССР, а также после его распада учёными, сохраняющими верность коммунистической идеологии, в целом оказываются чрезвычайно однобокими. Искусственно отсекается совершенно необходимое для правильного понимания творчества Коста религиозное начало, с несомненностью присутствовавшее в его личности. Следовательно, имеет место принципиальный методологический изъян: рассмотрение явления не в его целостности, не в его качественной определённости, а лишь в одной из его составных частей, но с претензией на универсальный охват.
Другая крайность проявилась после поражения коммунистической идеологии и возвращения к нестеснённому развитию христианской, православной религии, освободившейся от государственно-идеологического подавления. Возник социальный и клерикальный заказ на использование в своих интересах такого мощного ресурса влияния, каким является творчество К. Хетагурова. Началось осторожное, но с течением лет всё более настойчивое привлечение творчества Коста, его личности к церковному деланию. Из печатных изданий в этом отношении можно отметить брошюру, изданную о. Сергием (Мальцевым)[4], где составителю удалось выдержать комментарии к произведениям К. Хетагурова в сдержанно-почтительном тоне, далёком от безапелляционности иных рьяных радетелей религиозности великого поэта. Этот же иерей к 100-летию со дня смерти К. Хетагурова выпустил книгу «Коста и Православие», где под одной обложкой поместил церковную лирику Коста и материалы о Бесланском теракте, включая фотографии погибших детей. Книга прекрасно оформлена и производит глубокое впечатление[5].
По рассматриваемой проблеме вышел и фильм к 130-летию со дня рождения поэта «Коста Хетагуров. Завещание» (сценарий В. Цаллагова, режиссёр А. Гаспарян). А. Хачиров откликнулся на него «Репликой о фильме»[6], где оспорил нарочитую, по его мнению, трактовку образа К. Хетагурова как истово православного человека (заметим к вопросу о предыдущей проблеме, что там же А. Хачирти указал, что «авторы перестарались в изображении трагичности фигуры и жизни поэта»): «Недоумение вызывает попытка сценариста и режиссёра представить Коста верующим, набожным человеком»[7]. Авторы фильма резко ответили ему[8], что вызвало ещё одно обращение А. Хачирти к данной теме; однако эту его статью газета не напечатала, и она увидела свет лишь в сборнике публицистики А. Хачирти[9]. Он настаивает на своей точке зрения: «Коста Хетагуров не был верующим человеком»[10], и аргументирует это борьбой К. Хетагурова за социальные права, его неприятием клира, да и многих сторон церковной обрядности.
Нетрудно видеть, что А. Хачирти – сторонник исследовательского подхода к творчеству К. Хетагурова, утвердившегося в советский период. Его представление о рассматриваемом сущностном элементе личности К. Хетагурова объяснимо и оправданно, так как А. Хачирти сформировался как философ, как мыслитель, как личность именно в советский период. Подобная верность своим убеждениям и идеалам не может не вызывать уважения[11], и является также верным признаком состоявшейся личности, состоявшегося человека, отказавшегося от сомнительной выгоды стать перевёртышем (примеров чему мы видели немало). К этому обстоятельству примыкает и возможная атеистичность самого А. Хачирти, однако об этом мы не располагаем информацией и потому воздерживаемся от суждений. В свою очередь, мы считаем К. Хетагурова верующим человеком, и здесь достаточно констатации даже и одного очевидного, по нашему мнению, факта: поэму «Се человек» — вершину русскоязычной поэзии Коста – не мог написать атеист. Что же касается осетинской части его творчества, в первую очередь, естественно, «Ирон фандыр» («Осетинская лира»), то оно не может быть адекватно воспринято без минимально необходимого знакомства с основами православной культуры, ибо насквозь пронизано религиозными и, уже, библейскими реминесценциями. Вот эта литературоведческая задача исследования творчества К. Хетагурова, по нашему мнению, ещё всерьёз не затрагивалась.
Однако масштаб личности А. Хачирти, его высокая культура и как мыслителя-философа, и как человека-гражданина, ярко проявляется и в этой проблематике. А. Хачирти, во-первых, далёк от крайностей узко коммунистического подхода к проблеме, и сохраняет именно исследовательский тон, а не императивно-идеологический, как это и положено подлинному философу. Во-вторых, мы видим и определённое преодоление накладываемых идеологической средой и соответствующей биографией учёного ограничений: «Воинствующим атеистом Коста при этом никто не называет – это же выглядит общим местом в коставедении»[12], — признаёт А. Хачирти, и в своей «Реплике…» также отмечает, что «он, естественно, богохульством не занимался, как и любой другой высокий интеллект не делает этого»[13]. Возьмём на себя смелость высказать предположение, что дальнейшая эволюция А. Хачирти как философа определённо привела бы его к подвижкам по этой проблеме в сторону допущения о наличии у великого поэта глубоко личностного, мы бы сказали, эмоционально-сердечного отношения к Богу. К такому предположению подводит нас прежде всего безусловное признание за А. Хачирти главного критерия истинности философа: его бескомпромиссное служение истине – её поиску, её отстаиванию, её утверждению. Остаётся лишь выразить горькое сожаление, что столь ранняя смерть оборвала философские размышления исследователя, находящегося в зените своей исследовательской мощи.

Об аспектах философско-публицистического наследия А. К. Хачирова

 Третьей проблемой, которой А. Хачирти уделил пристальное внимание, отдавая себе отчёт в её большой общественной значимости, является проблема осетинского национализма.
Надо сказать, что очень немногие исследователи затрагивали эту проблему. Нам приходилось слышать и утверждения о том, что её как таковой у осетин нет. Возникновению такой точки зрения, конечно, способствовали политико-этнические конфликты с осетинами их соседей, прежде всего грузин, и доказательство здесь соответственно приводилось от противного; действительно, в сравнении с национал-экстремизмом иных наших соседей у осетин национализма словно и не видно.
Между тем национализм у осетин есть и, более того, он нужен. Вопрос, как всегда в таких случаях, в его мере – в той оптимальной для данного состояния общества мере, которая позволяет ему быть одним из эффективных средств национальной мобилизации, и в то же время удерживает от уродливых проявлений.
«Бум самовосхваления, — заявляет А. Хачирти свою позицию по проблеме, — который мы сегодня видим у себя, у множества пишущих и вовсе не пишущих, считаю дорогой в никуда»[14]. Критическому разбору подвергается сильно распространившаяся манера дилетантских этимологических разысканий, когда под «осетинскую расшифровку» подгоняются чуть ли не решающее большинство самых разных названий на картах или в произведениях историков. Не ускользнуло от критического взгляда философа и объявление «нашими» целого ряда видных исторических деятелей, вплоть до Иисуса Христа. Учёный предостерегает от попыток объявления осетин – потомков ариев – богоданным народом, ибо эзотерические изыски, сопровождающие такие попытки, вовсе не так безобидны, как может показаться профанам.
А. Хачирти проводит показательный анализ справочного издания «Осетия и осетины», составитель которого К. Челехсаты с первых строк определил свою позицию: «Благодарю Судьбу свою за то, что на этот свет родился ОСЕТИНОМ»[15]. Определение А. Хачирти аналогично по своей однозначности и жёсткости: это даже не национализм – «это гораздо проще и примитивнее, нежели национализм. Это – элементарное, довольно приземленное самолюбование, самовосхваление, «национальное самодовольство»»[16]. Такому подходу он противопоставляет подход реалистичный, когда свой народ воспринимаешь не сквозь призму его исключительной превосходности, а в его противоречивой целостности, во взаимоотрицании и взаимополагании его несомненных достижений и столь же очевидных недостатков: «В исторической и в настоящей жизни и деятельности любого народа есть такое, чем можно и надо гордиться, (…) точно также есть и такое, чего надо стыдиться»[17]. Иными словами, исходить из диалектического метода, которым обязан владеть любой человек с дипломом высшего образования, а уж профессиональные исследователи обязаны применять его с необходимостью, особенно тогда, когда изучаются сложные системы.
А. Хачирти настоятельно возвращается к понятию патриотизма, специально оговаривая, что это старое слово хотя и затаскано, «но смысл остаётся с нами, и понимание этого смысла важно и очень злободневно», ибо может и должно удержать нас от натужного славословия в адрес своего народа: «Для Осетии такая примитивная и низменная постановка вопросов её истории и культуры граничит с позором. Нет, никак нам не позволительно такое простофильство!» — заключает А. Хачирти.
Между тем мы многие годы наблюдаем, как чрезвычайно активная группа лиц, многих из которых простофилями никак не назовёшь, с величайшей энергией и целеустремлённостью не столько даже предлагают нашему народу, сколько навязывают нам идею принципиальной этнической реконструкции, указывая нам перестать быть осетинами и стать аланами. Здесь мы выходим на четвёртую проблему, представленную в наследии А. Хачирти –
  проблема самоназвания нашей Родины и нашего народа. Как известно, в начале 90-х гг. прошлого века, на поднявшейся тогда волне этнического самосознания, в названии Республики Северная Осетия было даже добавлено её второе название через тире – Алания.
Начало этой активности, как водится, было обусловлено вполне благими намерениями разрешения коллизии вокруг Дигории. Считается, что иронцы, будучи частью осетинского этноса, но предлагая своё самоназвание в качестве общенародного, не учитывают при этом самоназвания дигорцев. «Тут логика своя действительно есть, — признаёт А. Хачирти: — раз «Осетия» — это «Иристон», то Дигория не впадает в русло «Иристона» и остаётся «на внешнем рейде»»[18]. Уже тогда, в конце советской эпохи, философ настаивает на ошибочности, глубокой порочности политической практики ущемления дигорцев – изъятие диалекта из системы образования, запрещение книгопечатания и др.: «Всё это было проявлением бессмысленности и вредности актов командно-бюрократической системы и отсутствия элементарных демократических начал в нашей жизни»[19]. Однако, что глубоко показательно, при этом А. Хачирти отвергает модное поветрие автономизации в отношении Дигории: «Нет, не этим путём надо идти. Дигорская автономия – плод больной фантазии, она дорога в никуда, к бедности, жалкому прозябанию. Неужели это непонятно?»[20].
Своё решение А. Хачирти предлагает в следовании термину «Осетия». Термин «аланы» в качестве интегрирующего для осетинского народа предлагал использовать писатель Гриш Плиев, с понятным беспокойством наблюдавший за перипетиями «дигорско-иронского» дискурса. А. Хачиров по этому вопросу с ним категорически не согласен: «В этой озабоченности известного деятеля осетинской культуры я разделяю только его озабоченность. В остальном, при чём тут «аланы», когда есть исторически сложившееся общее название «осетины». Только надо это перевести на осетинский язык: национальность «осаг», «асиаг» или что-то по-другому, пусть подумают специалисты-языковеды»[21].
Анализ этого рассуждения стоит начать с конца. А. Хачиров – человек с блестящим образованием и широчайшим научным кругозором – тем не менее обращается к специалистам-языковедам. Это ещё раз характеризует его безупречную научную добросовестность, в отличие от неисчислимого сонма неспециалистов, считающих себя вправе выносить по любым общественным вопросам безапелляционные суждения[22]. Мы добавим к этому посылу, что к решению этого вопроса надо привлечь и политологов, ибо проблема нашего национального самоназвания имеет не просто филологическое, но остро актуальное политическое звучание.
Мы поддерживаем А. Хачирова в его неприятии термина «аланы» в качестве самоназвания нашего народа. Обращаем внимание на то, что эта судьбоносная для нас проблема многими решается с непозволительной лёгкостью. Между тем есть вещи, с которыми не шутят. Алания – разгромленное и уничтоженное государство, а аланы – народ, потерпевший губительное поражение и сошедший с арены истории. Желающие могут, конечно, говорить о героической гибели некогда славного народа; по нашему мнению, в реальности имело место бесславное прекращение собственного бытия многочисленным по тем меркам народа. Причины, по которым совершилась эта трагедия, значительно глубже лежащей на поверхности перед взором неспециалиста политической несобранности Алании и предательства части знати, но эта сложная тема не является предметом анализа в настоящей работе. Однако мы не только вправе, но и обязаны поставить вопрос: кто и зачем навязывает нам этот, выражаясь теперешним сленгом, пораженческий бренд?
Возвращаясь к констатации острого политического звучания данной проблемы, мы обращаем внимание на то, что она особо актуальна для Юга Осетии. Для Республики Южная Осетия, добившейся своей действительно героической борьбой на протяжении 18 лет международного признания в качестве независимого государства. Но признание РЮО Россией и Никарагуа, очевидно, лишь начало нового этапа политической жизни югоосетинской республики: это признание необходимо расширять в международном сообществе, продвигать его не только непосредственно юридически, но и на уровне политико-ментальных структур глобализированного мирового пространства. Это – один из неотъемлемых элементов процесса нашего государственного строительства.
В этом отношении термин «Иристон» при первом же рассмотрении его в этом плане, с такой точки зрения, обнаруживает очевидные и бесспорные преимущества[23]. Самоназвание нашей Родины «Иристон» идеально продолжает ряд названий государств, имеющих длительную и мощную традицию признанной государственности: Иран, Ирак, Ирландия, — а также некоторые созвучные наименования.
Вот где так нужно нам слово Анзора Кансаовича Хачирти: что бы он сказал по проблеме сейчас, с учётом изменившихся политико-экономических реалий бытия его родного народа? Как хочется забыть на время о том, что его нет среди нас, и обратиться к нему с просьбой: «Выскажись, Анзор!». Уверен, что его слово, как обычно, прозвучало бы спокойно, взвешенно, мудро, и самое главное, с беспристрастным служением Истине – той Истине, которой он служил как философ, и ради которой вёл дискуссию с любым оппонентом, невзирая на чины, степени и звания.
Ибо проблема эта, как нетрудно понять, относится к числу таких проблем, которые не решаются властью – административным порядком. Не решается она и механически-демократическим порядком – получением большинства голосов «за». Решена она может быть лишь коллегиальным свободным обсуждением всех заинтересованных специалистов, по принятым в академической науке процедурам и критериям, и лишь после вырабатывания конечного продукта, облечённого в строгие научные формы, можно выносить найденное решение на всенародный суд.
Собственно, и об этом писал, к этому призывал А. Хачирти: «Нужны научные разработки и соответствующие практические шаги в сторону единого самоназвания осетин»[24].
 
За пределами нашего рассмотрения философско-публицистического наследия А. Хачирти осталось немало проблем, много тем, которые он так или иначе поднимал и о которых высказывался, приглашая к совместному конструктивному разговору. Думается, что молодые учёные ещё не раз будут обращаться к творчеству А. Хачирти, продолжая разработку актуальных вопросов и проблем нашей национальной жизни во всём её политическом, культурном, идеологическом, экономическом, демографическом и т. д. многообразии.
Философия есть живая душа культуры, и счастлив тот народ, у которого рождаются философы, подобные А. Хачирти: это значит, что мысль народа жива, и следовательно, жив сам народ. Как напомнил бы сам Анзор Кансаович: «Когито – эрго сум».
 

[1] Бязарти К. К. Профессионально-художественные и фольклорные параллели и национальная специфика искусства. Цхинвали, 1987.

[2] Хачирти А. К. Нужна чёткость идейных позиций. – В сб.: Хачирти А. К. Публицистика. Владикавказ, 2005. С. 52. Печатается по рукописному оригиналу, с сокращениями опубликована в газ. «Социалистическая Осетия» 6.8.1987 под названием «К чему ведёт вольная трактовка».

[3] Там же. С. 46.

[4] Коста. Духовная поэзия. Владикавказ, 2005. Подготовлено о. Сергием (Мальцевым), по благословению Преосвященнейшего Феофана, епископа Ставропольского и Владикавказского. Составитель отмечает: «С сердечной благодарностью Президенту РСО-Алания Дзасохову А. С. за помощь в издании сборника духовной православной поэзии основателя осетинской литературы Коста Хетагурова».

[5] Коста и Православие. Посвящается детям Беслана. Владикавказ, 2006.

[6] Хачиров А. Реплика о фильме «Коста Хетагуров. Завещание» // Социалистическая Осетия. 7.2.1990.

[7] Там же.

[8] Цаллагов В., Гаспарян А. Ответ профессору А. К. Хачирову // Социалистическая Осетия. 17.3.1990.

[9] Хачирти А. К. Где же правда? – Указ. соч.

[10] Там же. С. 89.

[11] «Надо ещё раз признать, что даже плохое осуществление великой идеи коммунизма за короткий срок подняло страну на уровень мировой державы» (Хачирти А. К. Уедут ли русские из Осетии // Отчизна. № 2, апрель, 1997).

[12] Хачирти А. К. Где же правда? С. 88.

[13] Указ. соч.

[14] Хачирти А. Культура духа или бездуховность? // Отчизна. №3, июнь 1995.

[15] Осетия и осетины (Сост. К.Челехсаты).  Владикавказ, 1994.  С. 5.

[16] Указ. соч.

[17] Там же.

[18] Хачирти А. К. Кто мы? (Ещё раз о национальном самосознании) // Социалистическая Осетия. 12.12.1989.

[19] Там же.

[20] Там же.

[21] Там же.

[22] Так, в политологии у нас уже сведущи все, и не хуже, чем в футболе.

[23] Необходимо отметить, что одним из первых указал на это обстоятельство в своём телеинтервью директор Юго-Осетинского научно-исследовательского института, кандидат исторических наук Роберт Гаглойты (председатель «Стыр Ныхас» РЮО).

[24] Указ. соч.
 
   Дзугаев К. Г.
   кандидат философских наук,
   доцент кафедры философии ЮОГУ.
  
 

  О некоторых аспектах философско — публицистического наследия А. К. Хачирова // Исторический и правовой вестник. Сборник научных трудов. Выпуск 3 и 4 (Материалы международной научно-теоретической конференции «Политико-правовые аспекты национальной и федеративной политики Российской Федерации и проблемы национально-государственного строительства на Кавказе», посвящённой 80-летию доктора философских наук, профессора А. К. Хачирова и проведённой на базе Горского ГАУ 24 — 25 апреля 2009 года). Владикавказ, 2010. С. 54 – 62.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *