Ушёл Тамерлан Агузаров.
Мы были дружны более двадцати лет. Познакомились, будучи коллегами по должности – он работал председателем комитета по законодательству в североосетинском Парламенте, я – в нашем Верховном Совете.
К тому времени у меня выработалась привычка, знакомясь с североосетинскими должностными лицами, сразу стараться выяснить их отношение к Южной Осетии: что они думают о нашей борьбе, о пережитой войне 1991 – 1992 годов, о провозглашённой нами Республике и т. д. Состояние умов в тогдашнем руководящем слое Северной Осетии было, что и говорить, в этом смысле для нас вполне безрадостное, и таких, как Сергей Таболов, были считанные единицы.
Тамерлан Агузаров при первой же нашей беседе сам принялся расспрашивать меня о делах на Юге. Через полчаса общения стало ясно, что он старался получить от меня информацию для уяснения главного вопроса: есть ли будущность у южной части Осетии, имеет ли она минимальный ресурс выживания в чрезвычайно опасных, почти безвыходных условиях. Он понял, что главное, в чём в то время нуждалась провозглашённая Республика, было не оружие и деньги – главное, в чём мы нуждались, это в политической поддержке. И он начал её оказывать в полную меру своих возможностей.
С глубокой благодарностью к нему я вспоминаю те годы тесной работы, когда с его бескорыстной, а часто и самоотверженной помощью удалось многое сделать для Республики. Он рос как политик и как государственный деятель, и я как-то раз полушутя-полусерьёзно пожелал ему поскорее встать во главе братской Республики в составе России. Ему доверяло начальство и во Владикавказе, и в Москве, и не случайно именно ему поручили вести огромной ответственности судебный процесс по «бесланскому делу». А потом перевели в Москву, где он осмотрелся в большой политике, получил опыт и завязал связи, необходимые для выхода в верхний эшелон. В те годы мы редко-редко контактировали, но я интуитивно ощущал, как увеличивается масштаб его личности, как он восходит по самой трудной для подъёма лестнице – лестнице нравственной.
Вот здесь мы касаемся того, ради чего я с тяжёлым сердцем пишу этот некролог о своём друге.
Тамерлан шёл наверх как талантливый осетинский политик, и назначением на должность главы Республики Северная Осетия формально закрепил статус федерального политика первой шеренги. Но в этом измерении он был далеко не одинок. Его уникальность – в другом…
Он оказался способен сохранить и развить в себе высшие духовные ценности, не стал политической «машиной интересов», в которой умертвляется всё человеческое, и личность неумолимо превращается, перерождается в бездушный «политический автомат», в нежить, готовую ради себя ломать людские жизни в любых количествах. Парадоксально, но свою стимулирующую роль сыграла в этом и тяжёлая болезнь крови, с которой он все эти годы боролся: смерть всегда была неподалёку, а мы ведь знаем, что у сильных людей её опаляющее воздействие выжигает всю наносную мишуру мира сего, оставляя лишь подлинное, настоящее, непреходящее.
Так что Тамерлан Агузаров вернулся в Северную Осетию не для того, чтобы выстроить здесь новую, теперь уже «под собой» коррупционную систему; сама мысль об этом смешна и презренна. Состоявшийся политик и сильная личность, он отдавал себе отчёт, что близость смерти обязывает его не просто к службе на должности Главы Республики – раб Божий Тимофей знал, что ему предстоит служение. Последнее служение в его жизни.
Именно этот свет его души осветил его путь в последние восемь с половиной месяцев работы в Северной Осетии, именно это почуял в нём народ – и благодарно одарил его своем почтением, и верой в то, что у него получится вытащить Осетию в двадцать первый век. Именно потому он так много и успел, поразительно много за столь короткий срок.
Но плач мой по Тамерлану в том, что неизмеримо больше он не успел. Не суждено было. О, какие надежды я возлагал на него, зная о его отношении к южным собратьям, зная о его понимании политической ценности Республики Южная Осетия, зная, наконец, о его убеждённости в абсолютной неизбежности и необходимости воссоединения Осетии!.. По этой кардинальной проблеме национального движения у него никогда не было ни малейших колебаний, он твёрдо защищал и отстаивал раз и навсегда определённую им для себя позицию. Мы, на Юге, ещё не поняли, какая редкая удача нам улыбнулась с приходом к власти на Севере Тамерлана Агузарова, но если и когда поймём – то почувствуем и всю трагичность для нас его столь раннего ухода, огромность для нас этой потери. Как много зависит в судьбе народа от личности лидера – от его ума, воли, патриотичности, сыновнего преклонения перед родным краем…
Мы очень тепло встретились во время его приезда к нам сюда, вспомнили годы совместной работы, и даже успели сказать друг другу пару фраз на серьёзные темы. Я планировал и даже начал было готовить встречу с ним в апреле, и был уверен, что в ближайшие год-два удастся начать по крайней мере пару значимых общеосетинских проектов. Эх, Тамерлан, как сильно мне будет тебя не хватать.
Прощай, друг мой. Рухсаг у.
Надежда, которую ты посеял в душе народа, не умрёт. Надежда на то, что власть всё же, оказывается, может действовать не для себя, а служить народу. Мы добьёмся этого, и тем самым сделаем тебе лучший памятник. Рухсаг у.