Дзугаев К. Г. кандидат философских наук, доцент кафедры философии ЮОГУ
Императив глобализма и судьба Южной Осетии
Интерес к геополитической проблематике во Владикавказе и в Цхинвале растёт. Это закономерно и необходимо, так как в интеллектуальных усилиях по политологическому сопровождению процесса урегулирования грузино-осетинского конфликта геополитика как наука выступает сильным объяснительным принципом. Согласно этому принципу глобальные и региональные изменения поддаются анализу в дуализме «суши – воды», «материка – океана», континентальных государств и государств морских.
Отсюда ясно, что геополитическое рассмотрение явлений глобальной (всемирной) истории непосредственно связано с осуществлением власти. Ведущим современным геополитиком А. Дугиным в этом ключе даётся вполне однозначная дефиниция геополитики: «Геополитика – это мировоззрение власти, наука о власти и для власти. Только по мере приближения человека к социальной верхушке геополитика начинает обнаруживать для него своё значение, свой смысл и свою пользу, тогда как до этого она воспринимается как абстракция»[1]. А. Дугин настаивает на том, что в современном мире геополитика представляет собой «краткий справочник властелина», своего рода учебник власти. При этом речь идёт не только (а может быть, и не столько) о власти в узкополитическом смысле термина; геополитика необходима и для тех людей, которые поднимаются к вершинам теоретической истории, наиболее общим культурологическим построениям, стремятся к исчёрпывающим военно-аналитическим конструкциям и т. д., т. е. всем представителям действительной элиты.
По мере роста государственных образований сущность геополитического дуализма выявляется всё более отчётливо, и всё более жёстко детерминирует ход истории. Сухопутные могущества («теллурократии») выступают как преимущественно осёдлые сообщества с преобладанием консервативных традиций, устойчивой этики, они коллективистские и иерархические, с тяготением к военно-авторитарной организации жизни и преобладанием духовно-идеального архетипа в менталитете ведущих общественных групп. Напротив, океанические могущества («талассократии») подвижны и текучи (кочевничество и особенно мореплавание), индивидуалистичны по мировоззрению, релятивны в этике и праве, изменчивы в культурных формах, их приоритет – прагматизм и рационализм, торговый дух. В этой оптике глобальная история легко распознаётся как борьба выразителей и реализаторов этого извечного дуализма, задаваемого самим ликом Земли: обычно указывают на Пунические войны как историческое первое достоверное проявление этого противостояния (и остроактуально звучащим лозунгом-программом Катона «Карфаген должен быть уничтожен!»), последним же по времени этапом борьбы «Бегемота» и «Левиафана» со всей очевидностью признаётся титаническое противостояние СССР и США – как резюме геополитической истории.
В становлении и развитии геополитики следует назвать такие имена, как Фридрих Ратцель (с его базовой работой «Politische Geographie», 1897); Рудольф Челлен (автор понятия «геополитика»[2]); Фридрих Науманн, разработавший геополитическое понятие «Средней Европы» как концепт конкуренции с геополитическими образованиями Англии, США и России; Хэлфорд Макиндер с его «Географической осью истории»[3], где он определил «heartland» («сердце мира») как средоточие Евразии и идеальное местонахождение Государства, претендующего на контроль над миром; Альфред Мэхэн – идеолог американской «морской силы» («sea power») и интеллектуальный предтеча нынешнего атлантизма; Видаль де ля Блаш, развивший идеи немецкой школы в направлении большей вариантивности и отхода от жёсткого географического детерминизма; Николас Спикмен с убеждением в том, что контроль над Евразией (и, следовательно, над миром) начинается с контроля над rimland-ом – «береговой зоной» сложного взаимодействия «суши» и «моря»[4]; Карл Хаусхофер, издатель специализированного журнала «Geopolitik», в течение 20 лет игравшего большую международную роль[5]; Карл Шмитт, автор теории «большого пространства», обосновавшей неизбежность появления Государства-континента, материкового «Grossraum»-а, и предложивший библейские символы Бегемота и Левиафана для обозначения геополитических полярностей, и др.
Россия по самому своему геополитическому положению обязана была выдвинуть «мыслящих пространством», и такие люди нашлись. Это Пётр Савицкий, отстаивавший преимущественность России перед Китаем в геополитическом определении Срединного Государства; это Константин Леонтьев с его философским провидением исторических путей России; это Николай Трубецкой, Николай Алексеев, Николай Устрялов и другие евразийцы, чьи работы оказали влияние на формирование взглядов И. Сталина и, по сути, до 1989 г. определяли геополитическое движение России-СССР (хотя это никогда публично не декларировалось ни в министерстве иностранных дел, ни в министерстве обороны, ни в комитете государственной безопасности). В настоящее время в школе А. Дугина геополитика получила достаточное системное и прикладное развитие, являясь российским ответом-диалогом на построения Г. Киссинджера, З. Бжезинского, С Хантингтона, Ф. Фукуямы и других западных геополитиков. Появились и первые учебники, например «Геополитика» В. Дергачёва, где автор кратко описывает и грузино-осетинский конфликт, называя его «южноосетинским»: «Южная Осетия с 1922 г. входила в состав Грузии на правах автономной области. В 1991 г. после ликвидации грузинскими властями автономии и в ответ на несогласие осетин были использованы силовые методы. Осетины нанесли поражение грузинским войскам[6]. Южная Осетия имеет непосредственный выход к родственной Северной Осетии, находящейся в составе Российской Федерации, что позволяет при небольшом населении обеспечить экономическое выживание в сложившихся условиях»[7]. Отметим монографию К. Гаджиева «Геополитика Кавказа»[8]; в этой пионерной работе содержательно и в целом верно исследованы и грузино-югоосетинские отношения, важным является указание автора на очень высокий процент смешанных грузино-осетинских семей в Южной Осетии. Для целей нашего рассмотрения представляет интерес исследование Ю. Кузнецова и В. Никольского «Введение в теорию национальной безопасности»; опираясь на теорию этногенезиса Л. Гумилёва, они видят основным противоречием не борьбу между государствами – положение классической геополитики – а борьбу между этносами-народами: «Развитие этого фундаментального положения приводит к осознанию всеми того, что государство, безусловно, вторично по отношению к нации (народу). Следовательно, взгляды на геополитику и на само территориальное деление мира могут базироваться на определении нации и её отношении к государству. Отсюда изучение проблем движения наций в различной форме и есть главное в геополитике»[9]. Из публикаций политиков отметим книгу С. Н. Бабурина «Территория государства»[10].
Россия – Heartland, после прирастания своего могущества Сибирью она является единственным геополитическим организмом, чья судьба и есть судьба Евразии: она является самодостаточным организмом, располагающим всем комплексом ресурсов – интеллектуальными, энергетическими, военными, религиозно-культурологическими, полезными ископаемыми и др. – для движения по своей собственной исторической траектории. И Китай, и Индия, и Германия по отношению к России являются частями Rimland-а, «береговой зоной», за которую Россия вынуждена вести борьбу с океаническим Левиафаном. Исходя из этого постулата о срединности России, естественным образом следует кардинальное заключение о её цивилизационной самоидентификации, отличной и от Запада, и от Востока (хотя, отметим, в настоящее время Россия так близка к Западу, как не была близка со времён Петра I[11]). Видимо, после Мюнхенской речи В. Путина мы вправе сделать осторожный вывод о том, что политика России в первом приближении начинает обретать адекватность реалиям её геополитического положения.
Россия создавалась как государство русских. Дело, однако, в том, что это не этнонациональное государство: русские как народ выполнили государствообразующую роль к сегодняшнему дню, однако история «сердца мира» не может быть понята без изучения, например, истории тюрков: «Без татарщины не было бы России»[12]. Невозможно понять её и без изучения истории евреев: «Мы имеем в виду историю зарождения, расцвета и гибели обширного Хазарского царства, основавшегося на степных раздольях нынешней Новороссии, нижнего Поволжья и Предкавказья и в котором господствующей верой была еврейская (…) С собственно еврейской точки зрения хазарский эпизод представляет собой завершение целого культурного цикла, в еврейской (да и во всеобщей) истории очень мало освещённого, несмотря на свою большую религиозно-историческую важность»[13]. Наконец, в свете исследований последних десятилетий мы имеем все основания для утверждения, что и скифо-сармато-аланский этнокультурный «ствол» внёс огромный вклад в формирование сегодняшнего лика Евразии. Входя в своё время в орбиту влияния Хазарии, Алания имела тесные династические, военные и экономические связи с каганатом, а значимая часть аланской аристократии имела иудейское вероисповедание[14]; с другой стороны, аналогичные связи Алания имела с Византией, откуда поддерживалось возрастание в Алании христианства[15]. Ислам в то время не смог проникнуть в Аланию: арабская экспансия была отбита, и лишь в последние два – три века в (Северной) Осетии образовалась исламская община.
Кавказский регион, по мнению А. Дугина, «представляет собой крайне важный стратегический узел», это – «одна из самых уязвимых точек русского геополитического пространства (…) и каждое (даже самое незначительное (например, на 1300 метров. – К. Д.)) передвижение границы к югу (или к северу) означает существенный выигрыш (или проигрыш) всей континентальной силы, теллурократии»[16]. Осознание своего геополитического положения наблюдается в Осетии, чему свидетельство и проводимые здесь форумы учёных. Так, в мае 2000 г. во Владикавказе была проведена международная научная конференция «Кавказ: диалог цивилизаций», где выступил и президент Республики Северная Осетия – Алания А. Дзасохов. Он призвал отдать себе отчёт в «евразийской природе и будущем наших государств, судеб наших народов», подчеркнув, что «это особое достояние, которое должно быть востребовано». А. Дзасохов констатировал, что «Кавказ оказался – я надеюсь, временно – трудной периферией евразийского политического процесса»[17]. Далее, в ноябре 2004 г. во Владикавказе состоялась научная конференция «Россия и Кавказ: история и современность», где также с установочным выступлением «Вернуть Кавказ в горизонт российского культурно-исторического развития» участвовал А. Дзасохов. Конференция проходила после чудовищного террористического акта в Беслане, и А. Дзасохов указал, что «Беслан – не иначе как серьёзное предупреждение нам, гражданам России, кавказцам, о том, какая историческая траектория может быть прочерчена для нашего прекрасного края экстремизмом (…). Убеждён, что это предупреждение (…) в нашем лице адресовано всем кавказцам, кто выбирает для своих детей не средневековое мракобесие, а нормальное цивилизованное будущее»[18]. Югоосетинская проблематика всегда была в центре внимания А. Дзасохова (и как президента РСО-А, и как российского государственного деятеля), и он не обошёл её и в тот раз: «В Южной Осетии, начиная с лета этого года, формируется опаснейшая ситуация. Её опасность состоит даже не столько в эскалации насилия, а в том, что, во-первых, это насилие всё больше приобретает привычный характер на повседневном, простом человеческом уровне, а, во-вторых, такое насилие начинает постепенно отравлять весь комплекс грузино-осетинских человеческих отношений. Складывается уже целая негативная историческая традиция, когда смена власти в Грузии оборачивается новой волной недоверия на этом направлении. Наши народы, их интеллигенция должны найти в себе силы для противостояния такой негативной традиции.
Осетино-грузинские отношения – это одна из важнейших связок в комплексе российско-грузинских отношений, в поддержании геополитического и культурного единства Кавказа. Осетины и сегодня исповедуют эти истины. Но наш народ – разделённый народ, и тем более мы не можем себе позволить роскоши способствовать дальнейшему отчуждению России и Грузии. Наш осетинский выбор давно и определённо сделан. Он в пользу России, но мы не должны забывать о многовековом, продуктивном, значимом и поучительном соседстве с грузинским народом»[19]. Предложенная смысловая конструкция являет собой хороший пример эталонного геополитического мышления, ориентированного в данном конкретном случае на интересы Heartland-а – России.
Наконец, название конференции, состоявшейся во Владикавказе в ноябре 2006 г. говорит само за себя: «Геополитика: узел Кавказских проблем». Здесь произошёл, мы бы сказали, целевой анализ геополитической проблематики Кавказа, и Осетии в том числе. Хотят того осетины или не хотят, но сегодня история выдвинула их на передний край геополитического противоборства океанического и сухопутного могуществ – это предопределено нахождением Осетии в одном из нервных узлов rimland-а. В самом деле, Осетия явочным порядком после распада СССР превратилась в геополитический мостик между огромными цивилизационными платформами России и Запада; или, если угодно, в своего рода стягивающую скобу. Дело в том, что имеющееся в наличии политическое разделение Осетии на Северную и Южную представляет собой исторически краткую ситуацию, лишь поверхностно накладывающуюся на базовое этнотерриториальное единство осетинского народа (очень важно, что это понимание единства нашло своё отражение и фиксацию в конституциях РСО-А и РЮО[20]). Осетины, делясь на Алагирское, Куртатинское, Тагаурское, Дигорское, Ксанское, Кударское, Дзауское, Кешельтское и др. общества, никогда не теряли этнокультурного единства, и на протяжении XX века те же южные осетины неоднократно и настойчиво ставили вопрос о своём административно-политическом воссоединении, нарушенном сначала царской, а затем большевистской властью. С другой же стороны, Грузия, на протяжении последних двух с лишним столетий настойчиво пытающаяся подчинить себе закавказскую Осетию, предельно жёстко ставит вопрос о неприкасаемости своих границ (совпадающих с границами Грузинской Советской Социалистической Республики, скроенных зачастую волевым методом Московским центром при активном участии грузинского лобби в высшем коммунистическом (партийном) и государственном руководстве); объявив о независимости 9 апреля 1991 г., Грузия посчитала само собой разумеющимся, что Юго-Осетинская автономная область (равно как и Абхазская Автономная Советская Социалистическая Республика) автоматически выходит в составе Грузии из СССР. Но южные осетины, хорошо помнящие исторический опыт борьбы с грузинским национал-экстремизмом и уже сполна ощутившие на себе его постсоветские проявления, категорически отказались менять геополитическую ориентацию. Им пришлось отстаивать свой выбор (как затем и абхазам), отражая вооружённую агрессию грузинского национал-экстремизма, сначала в 1991 – 1992 гг., а затем в 2004 г. Не добившись контроля над территорией Южной Осетии – впрочем, теперь называемой грузинской стороной «Самачабло», «Шида Картли»[21], «Цхинвальским регионом» и т. п. – с использованием силовых методов, грузинская сторона в конфликте не отказалась от намерения вернуть себе контроль с использованием методов идеологического и экономического проникновения, агентурной работой спецслужб, приёмами психологической войны[22].
Ясно, что в данном случае имеет место суперпозиция двух векторов геополитического действия: локального грузинского, имеющего цель расширения «малой империи» (А. Сахаров), и глобального Западного, имеющего цель ликвидации российского присутствия с южной стороны Главного Кавказского хребта. Странно, что в российских СМИ не получило должного освещения событие, случившееся в марте в Грузии: «Группа грузинских политиков обратилась в Совет национальной безопасности Грузии и в некий высший совет по объединению страны с предложением о том, чтобы предъявить России условие о возвращении Грузии всего Клухорского района, который является частью Карачаево-Черкесии, т. е. России. (…) Более того, грузинские политики в обращении предъявляют претензии и на лакомый кусочек российской туриндустрии. Это район Сочи — Красная Поляна – Адлер»[23]. Казалось бы, куда уж дальше, «но и это ещё не всё. Оказывается, в 2007 году в Тбилиси пройдёт сомнительный конгресс, на котором будут обсуждаться т. н. незаконные территориальные приобретения РСФСР. Выясняется, что у Грузии есть посягательства и на территорию Дагестана, претендуя на южные районы этого российского субъекта»[24]. Напрашивается отношение к этому как к некоей форме политической паранойи, если бы за всем этим не стояли прозрачные геополитические императивы.
И, соответственно, самоопределившаяся Республика Южная Осетия вот уже 17-й год осуществляет в своей политической практике пророссийский геополитический выбор, являясь по сути вещей российской военной базой на южных склонах Кавказа. Большинство мужчин, способных носить оружие, служат в силовых структурах РЮО, и жизнь в Республике вынужденно всё более приобретает черты гарнизонной жизни.
При этом следует избегать излишней прямолинейности геополитического анализа состояния и перспектив грузино-осетинского конфликта, в том числе и искусственно абсолютизировать российскую геополитическую волю на данном направлении. Реальная конструкция интересов предполагает и реалистичный, т. е. методологически выдержанный политологический ответ на пресловутый вопрос тбилисских интеллектуалов и политиков: почему же Россия не содействует восстановлению признаваемой ею территориальной целостности Грузии? Ответ в том, что Россия и рада бы избавиться от проблемы грузино-осетинского конфликта и выстроить наилучшие отношения с Грузией, но в том то и дело, то достичь этого России невозможно, разрешив Грузии решить конфликт по своему усмотрению. «К этому простому факту не имеют никакого отношения ни реалии геополитического «российско-атлантического» соперничества за Южный Кавказ, ни якобы имеющиеся попытки имперского ренессанса во внешнеполитическом курсе России. Весь этот вселенский шум и треск по поводу этих новоимперских поползновений России лишь пешает обратиться к нудным и простым «обстоятельствам на местности»»[25]. Исследуя ситуацию в регионе, А. Е. Семиречный делает правильный вывод: «Политическая позиция России в юго-осетинском урегулировании состоит в ожидании отказа Тбилиси от курса на фактическое разрушение существующей государственно-политической конструкции Южной Осетии как метода реинтеграции её территории/населения в состав этой страны. (…) Ясно, что позиция России состоит в весьма пристрастном посредничестве. Но таковая пристрастность полностью оправдана, можно сказать – вынужденно оправдана, с точки зрения внутриполитических интересов самой России и её объективной геополитической ролью в регионе»[26]. Распространённые в югоосетинском обществе на уровне массового сознания надежды на то, что Россия приняла сторону Южной Осетии, следует оценивать скорее как дань психологическому напряжению этих тяжёлых лет, чем трезвый анализ тенденций вокруг самоопределившейся Республики. Другое дело, что ожидание «отказа Тбилиси» от уничтожения РЮО, видимо, растянется на исторически длительные сроки; а кроме того, если даже в силу неких резких глобальных изменений режим в Грузии поменяют на пророссийский, это не означает неминуемой «сдачи Южной Осетии» на милость новому руководству Грузии (для которого Солнце опять поменяет свой путь по небу), как этого опасаются югоосетинские аналитики.
В самой России наблюдаются весьма различные подходы к югоосетинской проблематике. Надо полагать, мы не совершим большого открытия, если укажем на весьма примечательное обстоятельство: в российском экспертном сообществе особой благосклонностью к грузинскому режиму отличаются, как правило, представители либерально-прозападного направления; напротив, югоосетинские власти наибольшую симпатию находят в лагере державников-патриотов. В качестве показательного примера приведём высказывания Д. Орешкина, за чьей экспертно-политологической деятельностью в Осетии давно уже наблюдают, скажем так, со специфическим интересом. Показательна статья Дмитрия Орешкина (Фонд «Меркатор») «Задний ум как орган геополитики»[27]. Написанная в знаковом ёрническом ключе (слово «задница», например, упоминается неоднократно и со вкусом), являющемся в определённом кругу единомышленников признаком хорошего тона, она вроде бы призвана произвести на читателей впечатление выступления автора-патриота – радетеля за геополитические интересы России. И хочется в это верить – как писал классик, «я сам обманываться рад» — если бы не одна досадная мелочь: законно избранную власть самоопределившейся Республики Южная Осетия автор именует «откровенно криминальным режимом», проявляя поистине трогательную солидарность с американскими сенаторами и грузинскими должностными лицами. В недавней публикации в «Известиях» Д. Орешкин пишет: «России сегодня нужно прежде всего наращивать свой военный потенциал на восточных границах и как можно скорее заняться обустройством этих земель, потому что сегодня они буквально висят на ниточке: гораздо легче добраться из Владивостока до Сеула или Тайваня, чем до Москвы – это научный факт»[28]. Но вот южные границы России вызывают у Д. Орешкина иные научные умозаключения: «Попытка отстегнуть от Грузии Южную Осетию – это нелепость. Даже если всё получится, мы приобретём ещё один субъект федерации, который приносит убытки, никто же не сомневается, что это будет дотационный регион, который мы будем кормить. Что это нам даст?»[29].
Позволим себе усомниться в обречённости Южной Осетии на дотационность: восемь лет работы в высшем руководстве РЮО (да и 50 лет проживания в Южной Осетии) убедили нас в другом – Южной Осетии нужно по крайней мере не мешать развиваться, и за считанные годы она выйдет на экономическую самостоятельность (за исключением, естественно, оборонных расходов). Что же касается вопроса о том, что даст России легитимация её протектората над РЮО (чтобы не говорить о столь раздражающем для некоторых экспертов и политиков сценарии воссоединения РЮО с РСО-А в составе РФ), то сама постановка вопроса является индикатором геополитического мышления, приведшего к трагедии распада СССР и затянувшегося отхода России с позиций мировой державы. Наконец, напомним и о том, что РЮО, в силу сложившихся в её новейшей истории обстоятельств, является по существу дела военной базой России на Южном Кавказе, а военная база по определению не может сама себя содержать – её приходится кормить (чтобы не кормить чужие военные базы), и это тоже научный факт.
Рассуждение Д. Орешкина об «отстёгивании» (позволительный ли это термин для обозначения героического сопротивления южных осетин очередному геноциду со стороны грузинского национал-экстремизма?) Южной Осетии от Грузии были опубликованы на пятый день после Бесланского теракта. Поддерживая мнение А. Дзасохова о глобальном смысле Бесланского теракта, мы обращаем внимание на высказывания ответственных и компетентных российских политологов. Так, Г. Павловский указывал, что «нельзя игнорировать то обстоятельство, что террористы пришли в Осетию после того, как господин Саакашвили разморозил грузино-осетинский конфликт»[30]. К. Симонов напоминает: «Вспомним недавнее заявление Саакашвили, в котором он говорил, что Россия угрожает Грузии войной, и призывал на помощь чеченцев и ингушей. По сути речь шла об образовании некоего фронта против тех же осетин: если это удастся, то конфликт выйдет за границы России и в него будут вовлекаться всё новые игроки»[31]. Н. Ратиани высказывает мнение, что «одним из смыслов захвата школы в Беслане является создание непреодолимых препятствий для построения межнационального мира между осетинами, ингушами и чеченцами (…) изоляция Южной Осетии от помощи России»[32].
Случаен ли был выбор именно школы в качестве объекта террористической атаки? Мы воздерживаемся от поспешных выводов, однако считаем необходимым привести следующий факт. В начале июля 2004 г. «был задержан гражданин Грузии Александр Козаев. А. Козаев в одном из районов города Цхинвал призывал жителей отправить детей на отдых в Грузию. Возмущённые жители вызвали сотрудников МВД РЮО», которые при задержании А. Козаева обнаружили у него «оружие, гранату Ф-1 и грузинский паспорт. Как нам сообщили в пресс-службе МВД РЮО, на допросе задержанный заявил следователю: «Я мстил. Хотел уговорить осетинских детей поехать на грузинское побережье. Там бы им показали». А. Козаев также сказал, что ему за это заплатили. (…) А. Козаев родился в грузинском селе Курта (грузинонаселённый анклав севернее Цхинвала. – К. Д.). Ему 18 лет, окончил Куртинскую грузинскую среднюю школу. Воспитывался у своей бабушки в с. Курта. Так как отец их бросил, родственники ещё с детства ему внушали ненависть к осетинам»[33]. Отметим, что для традиционалистского (консервативно-охранительного) мышления мысль о причинении вреда детям исключена, невыносима, равно как и какие бы то ни было манипуляции с использованием «детского фактора»; в этом смысле С. Белковский демонстрирует полное непонимание менталитета осетин, когда даёт прогноз: «Осетины обязательно будут мстить»[34], так как до заказчиков теракта в Беслане осетинам не добраться, а месть по принципу «око за око» для осетинского национального сознания априори неприемлема.
Надёжным маркёром грузинского морально-политического дискурса следует признать, например, статью грузинского политолога Г. Мамаладзе. Задавая себе и читателям вопрос «почему являются такими наглыми осетинские сепаратисты-террористы?», он разъясняет аудитории газеты «Асавал-дасавали», что, оказывается, «после советизации Грузии Россия отторгла от нашей страны и присвоила древнейший край Грузии – Двалетию», к которой он относит, наряду с Южной Осетией, и ряд местностей Северной Осетии. Племена, проживавшие там, разумеется, «с существующей точки зрения были чисто грузинского происхождения», но вот «с помощью русских осетинские пришельцы смогли постепенно вытеснить двалов из значительной части Двалетии, а часть их обосетинить»[35]. Этот пассаж не стоил бы цитирования, так как типологически неотличим от обрыдлых мифологем грузинской политиканствующей лжеистории, но дальше автор сокрушается о «многих грузинских идиотах», которые называли Северную Картли Южной Осетией, и обещает, что «обязательно будет проведена антитеррористическая операция против осетинских террористов», причём «в этой операции примут участие по своей воле (! – К. Д.) осетины, проживающие на других территориях Грузии», иначе их будут рассматривать как заложников со всеми вытекающими отсюда последствиями. Не эта ли быстрая «антитеррористическая операция», к проведению которой с полным пониманием отнесутся на Западе, является главной целью и скрываемым от общественности заданием так называемого «параллельного правительства» перебежчика Д. Санакоева, образованного в грузинском анклаве «Тамарашени – Кехви»? Далее Г. Мамаладзе позволяет себе нечастую даже в нацистствующей части грузинской прессы угрозу: «Если это поколение террористов-осетин спасётся, их детям придётся ответить за действия своих родителей», и предупредил: «Пусть осетины не пожертвуют на смерть своих детей»[36].
Эмоции здесь бесполезны. Перед нами текст хладнокровного садиста, исполняющего заказ с профессиональной целеустремлённостью и использующего для этого страшную «болевую точку» осетинского самосознания – саднящую память о Бесланском теракте.
Геополитический же заказ читается в самом тексте: «Эта территория сегодня имеет стратегическое значение. Это позвоночник Кавказа – центральное место хребта, где может быть перекрыт южный вектор России», при этом автор пророчествует соответствующее изменение глобальной политики, и его «статья пишется вообще для того периода»[37]. Как видим, грузинский политолог уверенно хоронит Россию как сколь-нибудь значимое государство, и в этом он не одинок; вспоминается, как могущественнейшие деятели мировой политики объявили конец великой России, но пожилой спокойный профессор Г. Попов (напомню – один из идеологов приснопамятной Межрегиональной депутатской группы) ответил: «Я стою на прямо противоположной позиции», и добавил фразу поистине знаменательную: Россию не раз уже хоронили, но, как в сказке, в конце концов «кот съедал погребавших его мышей»[38], при том, что у зарубежных гробовщиков и внутри России достаточно союзников, о чём Г. Попов без обиняков прямо писал.
Ничего и близко подобного статье Г. Мамаладзе невозможно представить опубликованным в прессе Осетии. Даже если бы нечто похожее появилось на страницах газет РСО-А или РЮО хотя бы в порядке провокации дискуссии, автор, опустившийся (или отважившийся – кому как угодно это именовать) на такую публикацию, был бы подвергнут моральному остракизму в обществе[39] и потерял бы лицо.
В этом отношении культурологические особенности осетин позволяют уверенно идентифицировать их как ярко выраженный народ «суши» в вышеуказанном геополитическом дуализме. Грузино-осетинский конфликт выявил сохранившуюся у (южных) осетин традицию военно-демократической реакции этноса на внешнюю угрозу: при первых же столкновениях южные осетины проявили феноменальную способность к самоорганизации, практически мгновенно создав дееспособные структуры противодействия нажиму грузинких национал-экстремистских формирований[40]. Иерархичность присутствует в менталитете южных осетин как архетип социальной организации, что зримо проявляется не только в организации отрядов самообороны, но, например, и в традиционном осетинском застолье. Показателен и тот факт, что во время Великой отечественной войны осетины заняли первое место по процентному числу Героев Советского Союза[41] — это известно каждому осетину и оказывает глубокое воздействие на национальное самосознание. Воинственность осетин многократно отмечалась в грузинских исторических хрониках, в летописях и преданиях соседних народов.
Осетины – ярко выраженный неторговый народ. В осетинском языке слова «предатель» и «торговец» имеют одно обозначение – «уæйгæнæг»[42], что отражает и формирует соответствующий стереотип мышления. Это качество осетин отмечалось и в кавказской периодической печати: «Расположение местечка Цхинвали весьма благоприятно для торговли. Жители его – евреи и армяне – бессовестно грабят и обманывают горцев-осетин, которые предпочитают торговать не деньгами»[43]. В Южной Осетии вплоть до тридцатых годов XX века в местах осетинского проживания, в первую очередь в горной зоне, с большими затруднениями развивалась система розничной торговли и потребительской кооперации: заниматься этим делом считалось недостойным мужчины. В настоящее время значительная часть южных осетин занимается торговлей, но мы свидетельствуем, что соответствующая этому занятию идеология и психология, не говоря уже о мировоззренческих доминантах, не получила преобладания в обществе, хотя и ощутимо развилась. Кроме того, большая часть торговцев занялась этим видом предпринимательства вынужденно, в силу необходимости кормить семьи в тяжелейших социально-экономических условиях девяностых годов ХХ в. и начала века ХХI.
Необходимо отметить также глубокое влияние, оказываемое на менталитет осетин национальным героическим эпосом «Нарты кадджытæ» («Сказания о нартах»). Нартиада на протяжении десятков поколений была ведущим фактором формирования высших личностных мотиваций, утверждая этические нормы чести, справедливости, бесстрашия, верности и т. п. Однажды данную присягу (клятву) осетины не нарушали, что также было отмечено русскими исследователями и администраторами: «Вообще же об осетинах должен сказать, что этот народ самый усердный и неизменно преданный нашему правительству, с величайшей охотой идёт он служить; каждое почти семейство имеет в числе своих членов раненых или хранит память об убитых в рядах русских войск на войне с неприятелем – факт замечательный, дающий осетинам право на особенное внимание правительства. Притом же осетины никогда не изменяли русскому правительству»[44]. Напротив, как пишет известный осетинский историк М. Блиев, «в истории российско-грузинского взаимодействия не было периода, когда бы грузинская политическая элита – широко декларируя гуманистические ценности дружбы, военного союзничества и православного родства – не фрондировала, не состояла в заговоре и не предавала интересов России. Негативная проявления такой политической амплитуды обычно выливались в тавадскую фанаберию, часто переходившую к формам ксенофобии и русофобии»[45]. М. Блиев, пожалуй, впервые обратил внимание исследователей грузино-осетинского конфликта на то, что наряду с другими составляющими конфликта надо видеть и его мировоззренческую составляющую: имеет место исторически длительное противоборство между господско-рабским пониманием мироустройства, присущим мышлению большой части грузинской элиты, и мировоззренческой традицией военно-родовой демократии, присущей осетинским сообществам, особенно горским, где личная свобода и равенство с другими членами общества являлись необсуждаемыми и неотчуждаемыми правами. В рамках данного рассмотрения это различие в понимании жизнеустроения выступает как закономерная проекция геополитических ориентаций сторон в конфликте: грузины вполне поддаются идентификации как народ «моря», при всякой возможности старающийся перейти под покровительство «талассократии». Мы не раз образно сравнивали грузин и осетин с двумя братьями, выросшими в разных условиях и по-разному воспитанными.
В завершение мы считаем необходимым предостеречь от радикальных выводов, на первый взгляд следующих из применения инструментария геополитического анализа к грузино-осетинскому конфликту, российско-грузинским отношениям и в целом отношениям России с Западом. Речь В. Путина в Мюнхене, вызвавшая что-то вроде эйфории в кругах российских патриотов-державников, провозгласивших даже возврат к «холодной войне» с Западом[46], отнюдь не означает перехода России на позиции глобальной конфронтации с Западом по образцу противоборства СССР с США. Она означает то, что попытка США закрепиться в роли бесконкурентного лидера глобализации заканчивается неудачей, и дальнейший ход мировой истории будет определяться во взаимодействии нескольких центров силы, одним из которых и позиционировала себя усиливающаяся Россия. Конечно, такой мир более сложен, противоречив, труднопредсказуем, может быть даже более опасен, но он такой, какой есть и будет в обозримой исторической перспективе. Конкуренция мировых центров силы будет происходить в самых разных формах, в том числе, надо полагать, и силовых – исключающих, однако, масштабное применение ядерного оружия как акта самоубийственного для человеческой цивилизации в её сегодняшнем виде.
В таком мире делать надёжные долгосрочные или даже среднесрочные прогнозы развития грузино-осетинских отношений, и в том числе грузино-(юго)осетинского конфликта, крайне затруднительно (хотя и в принципе возможно), так как интересы мировых «игроков» на (Южном) Кавказе сложно переплетаются и сильно зависят от глобальной конъюнктуры. Тем не менее мы исходим из того, что кризисное развитие процесса глобализации вынудит ведущие мировые державы к ускоренному созданию дееспособных общих структур планетарного действия. Это – не только и не столько политологический прогноз, сколько констатация совершённых в последние годы фундаментальных открытий в изучении Универсальной истории[47]. Человечество уже находится в начальной фазе системного кризиса, просто это ещё не осознаётся на уровне массового сознания; впрочем, это вопрос ближайших лет.
Отсюда ясно, что судьба Южной Осетии будет решаться в противоречивом взаимодействии двух глобальных тенденций, или тенденций глобализации: одна из них – нарастающая борьба за ресурсы, что означает растущую вероятность того, что в РЮО и вокруг неё, на соприкосновении конкурирующих глобальных силовых линий, может вновь «заискрить» (это проекция регионально-локальных столкновений интересов); другая тенденция – усиливающаяся необходимость согласования основных жизненных интересов главных мировых игроков, что вынуждает их к «закрытию» помех, подобных грузино-осетинскому конфликту (это проекция глобальных компромиссов интересов). Что же касается прогнозов краткосрочных, то они могут разрабатываться с высокой степенью надёжности, в том числе и силами осетинских интеллектуалов.
Отдавая себе отчёт в геополитических реалиях своего положения, правильно понимая императив глобализации, точно рассчитывая риски динамики грузино-осетинского конфликта, Республика Южная Осетия не может и не должна быть пассивным, бездеятельным объектом процессов в регионе: напротив – опираясь на научный анализ ситуации, необходимо стремиться в максимально доступной мере быть субъектом процесса, инициативно ставя и решая задачи собственного развития.
[1] Дугин А. Г. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. Мыслить пространством. Изд. 4-е. М., 2000. С. 13.
[2] Его определение геполитики: «Это – наука о Государстве как географическом организме, воплощённом в пространстве» (цит. по: Дугин А. Г. Основы геополитики. С. 39).
[3] Макиндер Х. Дж. Географическая ось истории // Элементы. Евразийское обозрение. 1996, №7. С. 26 – 31. Впервые опубликована в 1904 г. в «Geographical Jornal». Он является автором установки на препятствование любыми способами созданию евразийского стратегического союза России и Германии, что нашло свою трагическую реализацию в абсолютно безумном с точки зрения геополитических интересов Германии нападении её на СССР.
[4] Н. Спикмен ввёл ключевое понятие «срединного океана» («midland ocean») (по замыслу противоположного понятию «сердца мира»), как интегративного фактора, исторически прослеживающегося от Средиземного моря до нынешнего Атлантического океана. А. Дугин считает, что «тезисы Спикмена относительно стратегического верховенства rimland и о важности «Срединного Океана» доказаны самой историей» (цит. С. 66); нам этот вывод представляется слишком категоричным, и Мюнхенская речь В. Путина, может быть, тому доказательство – «сердце мира» восстанавливается после некоторого «предынфарктного» угнетения.
[5] Ось Берлин-Москва-Токио К. Хаусхофер считал единственной и необходимой гарантией победы «суши», но эта его концепция была сущностно искажена национал-социалистическим расизмом А. Гитлера. Сын К. Хаусхофера участвовал в 1944 г. в покушении на А. Гитлера и был казнён, сам же К. Хаусхофер покончил с собой в 1946 г., потерпев поражение в деле всей своей жизни.
[6] С военной точки зрения формулировка «нанесли поражение грузинским войскам» является преувеличением: правильнее формулировка «не проиграли вооружённую борьбу с грузинскими войсками», т. к. военная активность южных осетин всегда имела исключительно оборонительный характер, и отдельные вылазки ситуацию в этом отношении не меняли. Другое дело, что в военно-политическом отношении южные осетины, безусловно, нанесли поражение грузинам, т. к. грузинская сторона в конфликте не добилась своих целей в борьбе с югоосетинской стороной, и наоборот, югоосетинская сторона сумела добиться своих военно-политических целей на тот период, и ныне ведёт борьбу за международное признание достигнутых результатов.
[7] Дергачёв В. А. Геополитика: Учебник для вузов. М., 2004. С. 353. Подглава 14.4, посвящённая анализу ситуации на Южном Кавказе, носит геополитически точное название «Цивилизационный разлом».
[8] Гаджиев К. С. Геополитика Кавказа. М., 2003.
[9] Кузнецов Ю., Никольский В. Введение в теорию национальной безопасности. Проблемы безопасности русского народа и современность. Алма-Ата, 1999. С. 223. Геополитической проблематике посвящена целиком глава III «Теория геополитики» (с.185 – 273). Отметим, что авторы используют термины «народ», «нация» не в смысле гражданских, а в смысле этнокультурных общностей.
[10] Бабурин С. Н. Территория государства. Правовые и геополитические проблемы. М., 1997.
Более детальный экскурс в становление и развитие геополитики над науки и придания ей академического статуса не входит в задачи данной работы.
[11] При этом, что показательно, 73% россиян по данным ВЦИОМ считают Россию евразийской цивилизацией, и лишь 13% — частью Запада (Дугин А. Г. Мы – партия национальной идеи. – В кн.: Основы Евразийства. М., 2002. С. 33).
[12] Савицкий П. Н. Степь и Осёдлость. – В кн.: На Путях. Утверждение евразийцев. Берлин, 1922. С. 347.
[13] Бромберг Я. А. Еврейское восточничество в прошлом и будущем. – В кн.: Основы Евразийства. М., 2002. С. 431.
[14] В своей публикации «Осетины – иранские евреи (Осетино-еврейские параллели. Еврейский субстрат в осетинском языке)» (Владикавказ, 2007) Б. Каплан обращает внимание на то бесспорное обстоятельство, что согласно «Галахе» «евреем является: а) рождённый от матери-еврейки; б) «гер» — человек, принявший иудаизм, который (…) становится полноправным членом еврейской общности» (с. 17), и, цитируя знаменитый «Кембриджский документ» о том, что «часть алан соблюдала иудейский закон», делает вывод – часть аланской знати были евреями. Со своей стороны, мы подчёркиваем почти полное совпадение самоназвания осетин «ир(-он)» с названием евреев у осетин «уир(-аг)».
[15] В. А. Кузнецов, анализируя ряд источников по проблеме, считает, что «в качестве даты крещения правителя (царя) Алании и его окружения можно принять 916 год. …Предлагаемая дата официального крещения и принятия христианства как государственной религии Алании её царём и социальной верхушкой … представляется нам вполне обоснованной и вероятной. Это важный позитивный вывод» (Кузнецов В.А. Христианство на Северном Кавказе до XV в. Владикавказ, 2002. С.42). Исследователь подчёркивает, что в 48 главе сочинения Константина Багрянородного «Церемонии Византийского двора» только трое адресатов названы «духовными сыновьями» императора – правители Армении, Алании и Болгарии. «Тем самым Алании вводилась в состав византийской «семьи народов» и приобретала высокий статус, определявший место в иерархии государств» (там же, с. 43). В нотициях Алания занимает 61 место вслед за Россией, причём в качестве не архиепископии, а митрополии.
[16] Дугин А. Г. Основы геополитики. С. 349.
[17]Дзугаев К. Г. ОСЕТИЯ – РОССИЯ – ЕВРАЗИЯ. А. Дзасохов о некоторых серьёзных вопросах (Комментарии-1) // Южная Осетия. 2000, 10 июня.
Надо отметить, что действиям А. Дзасохова в Грузии всегда уделялось пристальное внимание; так, «Свободная Грузия» 31 мая 2000 г. опубликовала информацию «Дзасохов призвал Казанцева обратить внимание на Южный Кавказ», с изложением содержания дзасоховской формулы кавказского геополитического процесса: он со всей определённостью утверждает, что только Россия и три южнокавказских государства могут и должны быть «ядром и стержнем общекавказской стабилизации», и тогда вторым эшелоном в этот процесс обеспечения безопасности Кавказа естественно и органично вписываются Иран и Турция. Сейчас, с установлением прямого управления Грузией Соединёнными Штатами Америки, дзасоховская формула «4+2» изменилась, так как США, объявив Кавказ зоной своих жизненных интересов, непосредственно здесь присутствуют как сильный фактор влияния.
[18] Дзасохов А. С. Вернуть Кавказ в горизонт российского культурно-исторического развития. – В кн.: Россия и Кавказ: история и современность. Владикавказ, 2005. С. 8.
[19] Там же. С. 10.
[20] «Статья 23. Республика Южная Осетия имеет особые отношения с Республикой Северная Осетия.
Граница между Северной и Южной Осетией носит административный характер и не должна препятствовать этническому, социально-экономическому и культурному единству осетинского народа» (Конституция (Основной Закон) Республики Южная Осетия. Цхинвал, 1994). В Конституции 2001 г. формулировка уточнена и сближена с аналогичной статьей североосетинской Конституции: «Статья 8. Республика Южная Осетия строит свои отношения с Республикой Северная Осетия – Алания на основе этнического, национального, историко-территориального единства, социально-экономической и культурной интеграции» (Конституция (Основной Закон) Республики Южная Осетия. Цхинвал, 2005).
[21] Известная идеолого-пропагандистская максима З. Гамсахурдиа «Шида Картли – это сердце Грузии!» содержательно коррелирует с аналогичной установкой ингушей по Пригородному району РСО-А: «Запомните раз и навсегда и зарубите себе на носу (…) малой Родиной и сердцем Ингушетии является Пригородный район» (Хаутиева Т. «Латынинский синдром» // Ингушетия. 2006, 23 ноября. Т. Хаутиева – заместитель председателя Народного Собрания Республики Ингушентия).
[22] Силовое давление при этом продолжается, хотя (временно) и отошло на второй план. Так, после завершения летней войны 2004 г. подразделениями грузинских силовых структур по январь 2007 г. было убито 19 южных осетин – граждан России: Иван Маргиев, Илья Хачиров, Анатолий Кочиев, Мурат Кочиев, Гурам Джагаев, Людвиг Бязров, Родион Джагаев, Сослан Цховребов, Дмитрий Тадтаев, Виталий Битиев, Олег Алборов, Ибрагим Газзаев, Артур Тедеев, Гамлет Джабиев, Анзор Кабисов, Ахмураз Джиоев, Павел Догузов, Иван Маргиев, Александр Плиев (список дан в хронологической последовательности); были избиты, ранены (в том числе огнестрельным оружием), захвачены и брошены в грузинские тюрьмы более ста южных осетин.
[23] Келехсаев А. Время собирать аланские территории // Южная Осетия. 2007, 17 марта.
[24] Там же. «Список других территориальных притязаний к России следует читать, сидя с успокаивающими средствами – части Ростовской, Курской, Воронежской, Брянской, Белгородской и Псковской областей. Считается, что это территории Украины и стран Прибалтики. (…) Мимоходом надо отметить, что Грузия претендует и на азербайджанские территории. По мнению грузинских историков, район Азербайджана, где находится исторический памятник Давид Гареджи (Гараджа на азербайджанском – Смуглый), принадлежит Грузии» (там же). Напрашивается отношение к этому как к некоей форме политической паранойи, если бы за всем этим не стояли прозрачные геополитические императивы.
[25] Семиречный А. Е. Конфликт в Южной Осетии: современная ситуация и планы урегулирования // Бюллетень Владикавказского института управления. 2006, №18. С. 51.
[26] Там же. С. 52.
[27] Орешкин Д. Задний ум как орган геополитики // http://www.ej.ru/dayTheme/entry/2698. Автор — ведущий научный сотрудник Института географии РАН, руководитель исследовательской группы «Меркатор».
[28] Орешкин Д. Через Мюнхен на Восток. «Угрозы с Востока несопоставимы со страшилками с Запада» // Известия. 2007, 7 марта.
[29] Орешкин Д. Надо бороться не за территории, а за людей // Известия. 2004, 8 сентября.
[30] Павловский Г. Необходима ревизия форм участия общества в формировании власти // Известия. 2004, 4 сентября. Г. Павловский – председатель Фонда эффективной политики.
[31] Симонов К. Там же. К. Симонов – генеральный директор Центра политической конъюнктуры России.
[32] Ратиани Н. Неслучайный выбор. Там же. Н. Ратиани – журналист.
[33] Александр Козаев: «Я мстил. Хотел уговорить осетинских детей поехать на грузинское побережье. Там бы им показали». – В кн.: Лето 2004 года. Хронология агрессии Грузии против Республики Южная Осетия. Цхинвал, 2006. С. 40.
[34] Белковский С. // Известия. 2004, 4 сентября. С. Белковский – президент Института национальной стратегии.
[35] Мамаладзе Г. Кокоевы-Чочиевы, прочтите! Здесь ваш приговор // Асавал-дасавали. 2006, 30 октября – 5 ноября. Грузинское «Двалети» — это огрузиненное осетинское наименование центральной области Осетии – Туалгома, что по-русски звучит как «Туалия».
[36] Там же.
[37] Там же.
[38] Попов Г. О стратегии в целом. Зачем России надо быть великой // Независимая газета. 2000, 29 марта.
[39] Эта специальная мера общественного осуждения у осетин называется «хъоды»: с провинившимся человеком отказываются иметь дела, перестают здороваться, от него отрекаются друзья и близкие, и в таком положении изгоя он как бы даже прекращает своё социальное существование.
[40] Первым обратил внимание на эту способность южных осетин командующий внутренними войсками МВД СССР в Южной Осетии генерал В. Кондратьев; мы помним его удивление по поводу того, что «в других горячих точках, где я бывал, люди, собираясь вместе, становились толпой, а здесь, как только вы соберётесь, так сразу становитесь организацией». Из германцев этй способность к быстрой самоорганизации отмечали у баварцев; у осетин мы бы выделили кударцев и в известной мере иронцев – жителей Лиахвского ущелья.
[41] Книга Памяти. Т. 4. Владикавказ, 1997. С. 15.
[42] Осетино-русский словарь (Ирон-уырыссаг дзырдуат). 3-е дополненное издание. Орджоникидзе, 1970. С.422. В русско-осетинском словаре В. Абаева (М., 1970, изд. 2-е, испр. и доп.) так же (сс. 399, 419).
[43] Цхинвали. 14 января // Новое обозрение. 1886, №714. – В кн.: Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. Книга 6. Составление, предисловие, примечания и комментарии доктора исторических наук, профессора Л. А. Чибирова. Владикавказ, 2006. С. 104. Кроме главной темы, отметим попутно и свидетельство того, что Цхинвал на протяжении документированной истории был по преимуществу еврейским и армянским городом, грузины и осетины, как правило, составляли в нём меньшинство жителей.
[44] Красницкий К. Кое-что об Осетинском округе и о правах туземцев его // Кавказ. 1865, №31. – В кн.: Периодическая печать Кавказа об Осетии и осетинах. Книга 1. Цхинвали, 1981. С. 170.
[45] Блиев М. М. Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений. М., 2006. С. 5.
[46] Проханов А. «Идёт война холодная, священная война…» // Завтра. 2007, февраль, №8.
[47]Панов А. Д. Сингулярная точка истории // Общественные науки и современность. 2005, №1; его же: Завершение планетарного цикла эволюции? // Философские науки. 2005, №4; Snooks G. D. The dynamic society. Exploring the sources of global change. London and N-Y, 1996; Snooks G. D. Uncovering the laws of global history // Social evolution and history. Studies in the evolution of human societies. 2002. Vol.1. №1 (более доступна для российского читателя: Snooks G. D. Why is history getting faster? Measurement and explanation // Философские науки. 2005, №4); Пантин В. И. Циклы и волны глобальной истории. Глобализация в историческом измерении. М., 2003; Назаретян А. П. Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории. М., 2001; мы не знакомы текстуально с книгой известного финансиста Дж. Сороса о глобальном кризисе капитализма, но и он считает, что «предстоит худшее» (Soros G. The Crisis of Global Capitalism. New York, 1998).
Дзугаев К. Г. Императив глобализма и судьба Южной Осетии // Кавказ: узел геополитических проблем. Международная научная конференция. Россия, Владикавказ, 2006.